Казаки городков Сиротина и Гребнева преподнесли князю Дмитрию икону Божьей Матери «Донскую» и дрались с ним бок о бок на Куликовом поле 8 августа 1380 году. Часть казаков, которая была в войсках Мамая, влилась в другие народы, причем, на Украине сохранилась даже фамилия Мамай. А “козак Мамай” – сын побежденного хана, стал персонажем украинского фольклора. Днепровские казаки, к которым он принадлежал, влились в малороссы, какая-то их малая часть растворилась в польском и белорусском народах, в крымских татарах и даже в турках и персах, в последних случаях, утратив, конечно, прежнее и национальное самосознание, и национальную культуру, если не сохранили Православную веру. Вот почему мы будем говорить о казаках, как о субэтносе, то есть, как о “народе в народе”. О казаках, в основном, как о части нынешних русских и неотъемлимой части Русского Мира.

Первые казачьи поселения и хозяйство

Вопреки первым сообщениям о казаках Великой Степи, где говорилось, что жили казаки набегами и разбоем, вряд ли это соответствовало действительности.

Даже выходцы из русских земель, уходившие “на украины казаковать”, жили в степи годами, значит, кормила их степь. Значит, кроме редкой, хотя и ценной военной добычи, (которую нужно не только добыть, но и продать! Кому? Золото, меха, ковры и рабов есть не будешь!) основу жизни в Степи определяло хозяйство, а не война.

Известно, что до 18 века казаки земли не пахали и хлеба не сеяли. Кормила степняков охота и рыболовство. По обилию дичи и всевозможного зверья тогдашнюю степь можно сравнить с африканской саванной, которая еще кое – где в заповедниках сохранилась. Охота тогда была гораздо выгоднее скотоводства. На изменение хозяйствования повлияло изменение климата, который стал суше, и умножение населения в степи, что и привело к истощению ее фауны.

В XV веке, когда из Московского государства “гулящие люди стали бегати за засечные линии” и принесли о ней первые известия, край здесь был удивительно богатым. Местное население, которое никогда не исчезало, прекрасно умело пользоваться всеми природными ресурсами.

Здесь обитали многочисленные стада туров – предков коров, табуны диких лошадей – тарпанов, сайгаки “шли тучами”, причем всегда одной и той же дорогой, так что охота на них была сезонной. Казаки были умелыми охотниками. Когда они наладили поставку дичи в русские города то, как сообщали современники, мяса привозили столько, что стоимость его оценивалась не на вес, а на глаз – возами. Способов охоты было великое множество, но самыми распространенным были два: ловы – промысел зверя капканами сетями и ловушками, и загонный, когда дичь окружалась охотниками или гналась в сторону стрелков, чаще всего в конном строю. Так охотились на крупных животных .

Казаки, привозили в русские города или продавали перекупщикам у себя в городках, в основном, пушнину и ценную рыбу. Выше всего ценился мех донских бобров, выхухоли, лисиц и других пушных зверей. С низовьев Дона и берегов Каспия везли осетров, белугу и бочонки с черной икрой. Дон и Урал и до сегодняшнего дня остаются самыми рыбными реками Европы. Казаки, усвоили все приемы рыбной ловли и охоты, веками накопленные в здешних местах степными народами. Орудия, которыми они пользовались и пользуются для рыбной ловли, находят в древнейших могильниках – это бесчисленные ловчие корзины, сети, всевозможные багры, остроги и иные снасти.

Особенностью охоты и рыбной ловли на берегах Дона, Хопра, Днепра, Терека, Сулака, Урала было то, что казаки, (а до того их предки: бродники, половцы, хазары) охотились и ловили рыбу промысловыми ватагами, коллективно. Промысловая артель была дисциплинирована, в ней строго распределялись обязанности, справедливо, по предварительному уговору, делилась добыча. Именно на рыбных промыслах и на загонной охоте отрабатывались основы казачьего воинского мастерства. Как это принято у охотничьих народов, казаки тщательнейшим образом оберегали места нереста рыбы, строго регулировали число зверя, чтобы не истощить природные запасы. Отголоски этих древних времен можно отыскать в том, как казаки относятся к своим родовым рекам, которым и до сих пор молятся, оборотясь к ним лицом, как к церковному алтарю, а иногда стоя по колено в воде.