Казака не палил изнуряющий зной,
И он бодрый очнулся от дрёмы ночной.
Толстый турок, зевая, покинул шалаш
И спросил у Петра: «Что решил, делибаш?
Будешь первого снега тут ждать на суку
Или звон золотых всё ж милей казаку?»
Долго шутке смеялся, держась за бока,
А потом заглянул под откос бережка.
Вдруг от ужаса турок стал белым, как мел.
Он, упав на колени, на миг онемел,
А потом закричал, указуя на брег:
«О, великий Аллах! Да откуда тут снег?!
Он гяурам на радость, а нам на беду,
Но я воли твоей супротив не пойду».
Басурманин из ножен достал ятаган
И от страха дрожа, перерезал аркан.
– О, великий Аллах! Твоя воля – закон.
Я неверным сдаюсь вместе с войском в полон.
Коли дал нам Аллах удивительный знак,
Мы готовы идти за тобою, казак.
Вот гора ятаганов, пистолей и стрел.
Мы связались арканом, как ты повелел. —
– Что такое? При чём тут турецкий Аллах?
Может быть, мои други спешат на челнах?
И какой же шайтан напугал басурман,
Что, вон, даже паша бросил свой ятаган? —
Посмотрел под откос удивлённый Петро.
Снегом берег блестит, что твоё серебро.
– Вот те на! За меня заступилась Кубань.
Снег не мог пасть на землю в такую-то рань. —
В этот миг из-за серых насупленных туч
Путь пробил себе радостный солнечный луч.
Следом солнце лиман осветило сполна,
И качнулась внезапно снегов пелена.
Белоснежные льдинки, скользнув по воде,
Обратилися в сотни гусей-лебедей.
Стаи вверх поднимались, роняя перо.
«Это ж птицы, не снег» – догадался Петро.
И повёл своих пленных туда, где челны
Безмятежно качались на гребне волны.
* * *
Ну, а тот островок на лимане с тех пор
Прозывают «Лебяжьим», таков уговор.
И не дай тебе, Боже, коль кто из людей
Вдруг замыслит обидеть гусей-лебедей.
Почему казакам можно приходить в церковь при шашке?
(по мотивам сказки-легенды)
Были, братцы, времена
Далеко-далече,
Богу стала вдруг нужна
Помощь человечья.
И случилось то навродь
По весне, в апреле.
Звал крестьянина Господь
Пособить при деле.
А мужик, прищурив глаз,
Так ответил Богу:
– Не могу иттить чичас
Дел на поле много.
Как посею свой овёс,
Кину хлеб в землицу,
Вот тады другой вопрос.
Жди через седмицу.
Загрустил Господь слегка,
Посуровел где-то.
Он ить ждал от мужика
Иншего ответа.
– Футы-нуты, важный гусь!
Что ему Всевышний?!
Ну, дык, ладноть, обойдусь!
Будет повод лишний
Посмотреть на свежий глаз
На людскую веру.
Вон к боярину сейчас
Обращусь, к примеру.
У него ж холопских душ,
Почитай, без счёта.
Даст мне этот славный муж
Толику почёта?
И в боярской слободе
Зов раздался Бога,
Дескать, Господи в беде,
И нужна подмога.
Помолясь не торопясь
Около киота,
Управляющий и князь
Взялись за расчёты.
И боярин свой отказ
Выдал осторожно,
Дескать, помощь дать сейчас
Ну никак неможно.
Мол, и рад бы был помочь,
Да полно работы,
Люди пашут день и ночь
До седьмого пота.
На Алёну сеять лён,
Да ячмень, да гречу.
Погоди хоть тридцать дён —
Может, станет легче.
Через месяц-полтора
Обращайся снова,
И помочь я буду рад —
Княжеское слово!
А пока наоборот,
Будет всем неплохо,
Если Боже подмогнёт
С высевом гороха.
На челе у Бога враз
Желваки взыграли.
Рай увидишь, светлый князь,
Ты теперь едва ли.
Что ж, о вере в суете
Позабыли люди?
Кто теперь поможет? Где?
Может, на Присуде?
Там, конечно, вольный люд,
Ценят лишь свободу
И своих не продают,
Даже Мне в угоду.
Пишут собственный закон,
Чтимый, как святыню.
Так и жили испокон,
Так живут поныне.
Но по вере мне верны,
В них моя надёжа.
Выручайте же, сыны,
Коли просит Боже!
А внизу казак сидит,
Точит востру шашку,
Детвора вокруг галдит,
Жинка шьёт рубашку.
Вдруг казак услышал Зов
И сказал без шуток:
– Боже, я почти готов.
Дай лишь пять минуток.
– А не мало ли, донец?
В путь ить едешь дальний.