– Граф Герберт в своем докладе отозвался очень неблагосклонно о Турции.

Князь Бисмарк и граф Герберт не были расположены к Турции и не одобряли моей политики по отношению к ней старой политики Фридриха Великого.

В последний период своего канцлерства Бисмарк говорил, что главная причина, почему он еще остается канцлером, это необходимость сохранения добрососедских отношений с Россией, правитель которой питает к нему особое доверие. В связи с этим он сделал мне первые намеки на тайный договор с Россией о взаимных гарантиях. До тех пор я ничего не знал об этом договоре ни от князя, ни от Министерства иностранных дел, хотя как раз и занимался русскими делами.

После того как в связи с ранней смертью моего отца я стал во главе правления государством, поколение внука, как я уже раньше отметил, заняло место поколения деда.

Таким образом, поколение императора Фридриха как бы обошли. Последнее, постоянно общаясь с кронпринцем Фридрихом Вильгельмом, было преисполнено многих либеральных идей и проектов реформ, которые предполагалось осуществить, когда он станет императором Фридрихом. Но после его кончины всему этому поколению, особенно политикам, пришлось разочароваться в надеждах получить влияние, и они чувствовали себя в известной степени осиротевшими. Эти круги, не зная ни меня, ни моих сокровенных мыслей и целей, вместо того чтобы для пользы отечества перенести свой интерес с отца на сына, относились ко мне сдержанно и недоверчиво. Лишь один представитель национал-либералов являлся в этом отношении исключением. Это был знатный, еще по-юношески свежий г-н фон Бенда. Я познакомился с ним еще тогда, когда, будучи принцем, участвовал в большой заячьей охоте у советника Дице в Барби. Присутствуя в кругу старших в качестве слушателя при спорах на политические, сельскохозяйственные и национально-экономические темы, я уже тогда обратил внимание на г-на фон Бенда с его свободными и интересными суждениями, и он уже в то время приобрел мое расположение и доверие. Я охотно принял приглашение г-на Бенда приехать в его поместье Рудов под Берлином. С этого начались мои регулярные ежегодные посещения Рудова. Часы, проведенные мной в рудовском семейном кругу, в обществе талантливых дочерей г-на Бенда, усердно занимавшихся музыкой, остались для меня хорошим воспоминанием. Политические беседы показывали, что г-н фон Бенда обладал широким кругозором, который был свободен от всякого партийного шаблона и обнаруживал такое ясное понимание общегосударственных нужд, какое редко можно найти у партийных людей. Он дал мне из глубины своего верного старопрусского сердца, крепко привязанного к королевскому дому, много ценных советов, соблюдая при этом далеко идущую терпимость по отношению к другим партиям.

Мое позднейшее правление доказало, что я никоим образом не был настроен отрицательно против ни одной партии, не говоря, конечно, об ультрасоциалистах. Подтверждалось и то, что я не настроен антилиберально. Моим виднейшим министром финансов был либерал Микель; министром торговли либерал Меллер; вождь либералов фон Беннигсен был обер-президентом в Ганновере. С одним уже немолодым либеральным депутатом, с которым я познакомился через фон Микеля, я поддерживал тесные отношения, особенно во время второй половины моего царствования. Это был Зейдель (Хельхен), владелец поместья на востоке, человек, у которого с гладко бритого лица смотрела пара умных глаз. Он был сотрудником Микеля в области железнодорожного и водного транспорта, очень дельным, простым, практичным человеком, либералом с консервативным мировоззрением.