И семя ты в себя перемести:
Узнаешь, понесешь ли ты во чреве.
Попробуй всё, пока ты молода.
А выйдет что – предохранялись плохо.
Что он отец – на то есть ДНК.
Наина слушалась, но в чреве не несла.
К Васильеву, в его пансионат,
Они старались чаще выбираться,
Прекрасный воздух, тщательный комфорт.
А тут она заранее узнала,
Что Глебу предстоит лететь в Берлин.
– Я думала – в Швейцарию поедем.
Два месяца, как не были мы там. —
– Ты, милая, звони и поезжай.
А я, как только кончатся дебаты,
Так сразу – в поезд, и в наш райский уголок. —
* * *
Наина Ухова приехала одна,
В пансионат «У психотерапевта».
Ей нравился Васильевский отель.
Артем Семенович встречал Наину в холле.
– Я дам распоряженье о цветах.
Сегодня розы или орхидеи?
Присядьте. Я вернусь и провожу. —
И с чувством, что приехала домой,
Наина утонула в мягком кресле,
Внимательно осматривая холл.
«Я где-то уже видела её —
Она застыла взглядом на девице.
– Но надо чуть косметику убрать,
Одеть её немножечко попроще. —
Вопрос никак не мог найти ответ,
Хоть Ухова не уставала думать.
Девица двинулась, пересекая холл.
Наина обратилась к ней с вопросом:
– Простите, а вы не были в Москве? —
Та, видимо, совсем не знала русский.
– Excuse me, but at Moscow, have you been?[12]
– O, sorry I have never been at Russia[13]. —
Наина думала: «И что девица врёт?
Ведь чувствует, что я её узнала».
– I beg your pardon – may be something else?[14]
– Nein, Danke[15], – и Наина утвердилась,
Что «там», «тогда», и с этим же лицом,
Она конкретно вспомнила кого-то,
Кто мельком серой мышкой приходил.
И, чтобы убедиться, уточнила.
– А, как давно работаете здесь? Как вас зовут? —
– My name is Marta[16], работаю уже четвёртый год.
—
Приход Васильева, исчезновенье Марты
Вписались в день, которым жил отель.
Наина сохранила удивленье.
Артем Семеныч выказал заботу.
– Вы отдыхайте, встретимся потом. —
– Я к вам зайду, когда пойду на ужин, —
Так холодно ответила она.
В апартаментах распускались орхидеи.
* * *
– Я не ошиблась относительно девицы?
Наина понимала, что Артём,
С огромной информацией событий,
Его уменьем разобраться в них,
Конечно, среагировал на Марту.
Васильев удивился на Наину:
Короткое из прошлого виденье
И всплыло, и нашло определённость.
Наина умудрилась просчитать.
– Вы четко распознали «хаусклининг».
И, может быть, поведаете – как? —
– Для русских, но не знающих Россию,
Для всех самонадеянных людей,
Не буду я пускаться в объясненья,
Что мы по прежним калькам, как всегда,
Сначала слово в воздухе напишем,
И доски к нему станем прибивать.
Иначе мы не строили заборов.
В поселке, где всего-то две дороги,
И ставят лишь фонарные столбы,
Приходит вдруг незваный «хаускипинг».
На личике – столичный марафет.
И бейджик – не бумажка на булавке,
А правильный промышленный продукт. —
– Что ж вы, когда во всем разобрались,
Её на месте не разоблачили? —
– Я на вопрос – вопросом: а зачем?
Пускай себе, что надо подчищает.
Что думать мне о глупости такой.
Сейчас же я взглянула и узнала.
И что она тогда для вас нашла? —
Артем Семенович внезапно снял очки.
Его глаза, утратив защищенность,
Придали выражение лицу,
Как будто бы у умной хищной птицы,
Спокойно ждущей гибели добычи,
Заведомо назначенной ему.
– Поверьте мне, что я, Наина Львовна,
Довольно небогатый человек.
Те деньги, что приносит мне леченье,
Так – курам на смех, или скажем – псу под хвост.
Наина, продаю я одолженья.
Вначале я недорого беру.
А после – так расплачиваться с гаком. —
– Так что же, и со мной такой же случай? —
– Ну, точно же такой, один в один. —
– Какая глупость! Что я натворила? —
– Спросили – я достал «Декапептил»,
Хотя он запрещен везде к продаже.
Вы дали эту гадость человеку,