– Мам, ну что ты, давай их впустим! – упрашивала дочь.

Отец тем временем уже открыл дверь шире, впуская Катрину и Джульетт.

Жители этого дома и не подозревали, что впустили в свою жизнь большую беду.

За окном бушевала гроза. Гром отдавался в старых каменных стенах. В камине потрескивали дрова. В доме зазвучали оживленные разговоры.

Семья Биккелов и их нежданные гости устроились за столом в небольшой комнате, совмещавшей гостиную и кухню. В окружении каменных стен и глубоких теней. Биккелы поделились простым деревенским ужином с Джульетт Фэннинг. Печеными овощами с кровяной колбасой. На столе дымились чашки чая и свежеиспеченный домашний хлеб.

Катрина Вэллкат отказалась от пищи, сославшись на свое здоровье. Миссис Биккел это убедило, ведь кожа красивой, но бледной незнакомки Катрины, казалась деревенским жителям болезненно белой. Впрочем, у жены хозяина дома имелось ещё много вопросов, поток которых пытался унять мистер Биккел.

В благодарность за приют наёмница сообщила, что хочет отплатить этой доброй семье. Деньги у Катрины закончились давно, поэтому она сняла с ремня одноручную балканскую саблю килидж в инкрустированных ножнах. Как и гарда с рукоятью, ножны переливались сиянием золота и драгоценных камней. Вся семья с изумлением застыла на своих местах, рассматривая эту дорогую вещь. Катрина хлопнула ладонью по сверкающим ножнам, прижатым к краю стола, чтобы сколоть один из сапфиров. Под сильной рукой наёмницы темно-синий камешек послушно выкатился на середину стола.

– Это сапфир. Драгоценный камень примерно на восемь – десять карат, – сообщила Катрина, подвигая камень к мистеру и миссис Биккел. – Его можно продать ювелиру в городе и выручить большую сумму денег. Пусть он будет моим даром за ваши хлопоты.

Последние слова прозвучали величаво и гордо, будто из уст Афины11, посылающей смертным свое благословение.

– А что такое карат? – насторожилась миссис Биккел.

С терпением к недостаточной образованности селян Катрина пояснила простыми по ее мнению словами:

– Единая мера массы и ценности всевозможных украшений, принятая три года назад на Метрической конвенции в Париже.12

– Как это щедро с вашей стороны! – восхитился мистер Биккел. – Наверное, это даже слишком щедро…

Но миссис Биккел его прервала:

– Вы очень добры, мисс Уолкотт! Верно говорит пастор. Добрые дела вознаграждаются, – она бережно взяла сапфир и принялась его разглядывать. – Ты гляди, будто прямиком из короны самого Георга V13.

Джульетт в разговорах не участвовала. Она звучно скребла вилкой о тарелку. Торопливо набирая овощи и поджаристые куски колбасы. А потом обмакивала хлеб в тарелку и вдумчиво жевала, голодно смакуя вкус теплой еды. Она не ела больше суток. По пути сюда ей удалось лишь попить из небольшого ручья, но с тех пор минуло уже несколько часов.

Она сидела с краю стола, напротив Люси, дочери Биккелов. Девушки дружелюбно переглядывались. Обе стеснялись начать разговор, хотя обеим хотелось нарушить молчание. В размеренной жизни Люси происходило слишком мало событий, и потому она была рада возможности пообщаться с незнакомой сверстницей. А Джульетт знала, что этот момент домашнего уюта вот-вот пройдет. И ей снова придется возвращаться в свою изорванную в клочья судьбу. По собственной воле брошенную на алтарь высшей цели.

Подступающие слезы надломили ей горло. Джульетт на минуту положила вилку на тарелку. На плечи ей давила тяжесть непомерного бремени. Она вспомнила, что когда-то все эти простые вещи были и у неё. Еда. Дом. Безопасность. И родные. Такие обычные вещи, что она их не ценила. И не сберегла.