– Еще как сказала! А фрекен Квист захныкала. Вот.
– Ничего не понимаю! – сказала Гуллан. – Катици никаких кур не крадет… Да и откуда их тут взять? Нет у нас никаких кур! Почему Катици не может с нами остаться?
– Фрекен Ларсон сказала, что Катици заберут через несколько дней. И раз Катици доверяет фрекен Квист, то пусть фрекен Квист и подготовит ее к отъезду. Поняли теперь? – заявила Рут.
В третий раз в комнате стало тихо. Очень тихо. А Гуллан подумала: «Бедная Катици! Ей так не хочется уезжать из детского дома».
Наконец Бритта сказала:
– Без Катици здесь станет скучно. И мне плевать, цыгана она или нет.
– Конечно, цыгана, – вмешалась Рут.
– Ты же не знаешь, что это слово значит, – фыркнула Бритта.
– Во всяком случае, я с ней больше общаться не буду, – заявила Рут.
– Зато ее голубое платье тебе ужас как нравится. Ты просто завидуешь Катици! Дура ты, Рутка, если хочешь, чтобы Катици от нас забрали, – Гуллан всхлипнула.
– Не плачь, – сказала Бритта. – Может, еще обойдется. Катици сейчас вернется и расскажет, о чем они разговаривали с фрекен Квист. Я думаю, если Катици попросит, ей разрешат остаться. Давайте ляжем в кровати и будем ждать Катици.
– И все-таки она цыгана, – сказала Рут, которая всегда хотела, чтобы последнее слово осталось за ней.
Катици у тети Герды
– Заходи, Катици. Садись на кровать. Если хочешь, забирайся под одеяло, только не забудь снять тапочки.
Катици было ужасно интересно, зачем ее позвала добрая фрекен Квист – самая добрая из всех известных Катици взрослых людей.
– Хочешь сок и булочку? – предложила воспитательница. – Или ты еще не проголодалась после ужина?
– Сок с булочкой я всегда хочу. Даже сразу после ужина. – Катици и фрекен Квист рассмеялись, потом Катици спросила:
– А как же зубы? Я ведь их почистила, значит, есть уже нельзя?
Фрекен Квист подмигнула ей и улыбнулась.
– Ничего! Просто пообещай, что потом почистишь зубы еще раз. Ты же знаешь: когда еда застревает между зубов и разъедает эмаль, появляются дырки. Ты же этого не хочешь?
– Не хочу. Это очень больно. И некрасиво, когда зубы больные.
– Верно. А сейчас ешь на здоровье!
Вид у фрекен Квист сделался серьезный.
– Катици, ты помнишь, что прошло уже десять дней с тех пор, как сюда приезжал твой папа и хотел забрать тебя домой?
Катици кивнула.
– Помню. Фрекен Квист, вы знаете что-нибудь про моего папу? Расскажите мне про него, пожалуйста!
– Я попробую, Катици. Но я знаю не очень много.
– Расскажите все, что знаете.
Катици часто думала про свою семью. Но она не помнила родителей. В цирке ей рассказывали, что ее мама умерла, когда Катици была совсем маленькой. Но она ничего этого не помнила.
Фрекен Квист спросила:
– Ты совсем не помнишь, как жила до цирка?
– Совсем. Хотя нет. Немножко помню. Что-то странное. Это было очень давно. Я помню большую бочку, в которой горит огонь. И еще помню, что меня связали…
– Я думаю, это была не бочка, а печка, в которой горел огонь.
– Но почему меня связали, фрекен Квист? Вы думаете…
– Катици, давай ты будешь называть меня «тетя Герда». Так нам будет проще разговаривать.
– Спасибо, – сказала Катици и попыталась вежливо поклониться, но, сидя в кровати, сделать это было довольно трудно.
– Я думаю, Катици, тебя связали, чтобы ты не обожглась о печку. Вы жили очень тесно. И чтобы случайно никто тебя не толкнул на печку, тебя привязали подальше от нее.
– Бред какой-то! А почему у нас не было плиты, как здесь? Или как в цирке?
– Ты же знаешь, Катици, что людей на земле очень много, все они разные. И живут по-разному.
«К сожалению», – подумала про себя фрекен Квист. А вслух сказала: