Ну вот, отдохнул, называется.

Ладно. Иду, мои дорогие. Он поднялся и подошел к ним.

– Откуда?

Он, в принципе, уже знал ответ.

Поезд чуть качнуло, он сжал спинку кресла.

– Из лимба, – ответил второй.

Точно как тот из Владивостока, вравший, что студент по обмену.

Первый хмуро хлопал ресницами. Турок, скорее всего.

«Лимб» было кодовое название для одного из секторов подсознания.

– Почему голые?

Блондин открыл рот, чтобы соврать, но не успел.

– Значит, так, внеплановые гомункулы… Кубок с вами?

Блондин замялся, турок продолжал хлопать глазами. Вагон снова качнуло.

– Он не понимает по-русски, – блондин поднял глаза с болотным оттенком.

– Но ты-то понимаешь… как там тебя?

– Если бы у меня было имя, я бы не сидел здесь голым…

– Повторяю, – он старался говорить хрипло и строго, – где кубок?

Блондин, продолжая прижимать хэнди, наклонился к сумке с надписью Puma. Прострекотала молния. Интересно, что они еще успели прихватить из лимба?

Забрав кубок, завернутый в полиэтилен, наклонился к ним. Пакет был тяжелым.

– Ты, – мотнул подбородком на блондина, – будешь «Славянин». А этот пусть «Турок». Паспортные имена придумаете сами. Одежда – в сумке. Абгемахт?[8]

Двое быстро стали одеваться, переговариваясь на плохом немецком. Он вернулся к себе на сиденье, обдумывая, что бы сделать с кубком, не таскать же. Лучше всего незаметно бросить в реку. В Германии сложно что-то сделать незаметно. Ладно, что-то придумает… на месте…

По вагону шел контролер. Остановившись перед Славянином и Турком, спросил билеты. Значит, они успели стать видимыми; на их хэнди пришло подтверждение. Что-то показывают. Билеты?

В его подсознании уже продаются билеты Дойче Баан; что же будет дальше?

В стекле показалась серая гора. Ровная и аккуратная, проплыла и исчезла. Похожа на вулкан.

Он прилип к ней взглядом. Потом к пустоте, оставшейся после нее.

В Фульде шел дождь.

Вокзал здесь теснее, чем в Эрфурте. В конце концов, что есть дождь? Жидкое время, текущее с небес. Секунды. Капли-секунды.

В 11:20 в Фульде шел дождь.

В 11:26 в Фульде шел дождь.

В 11:32 в Фульде всё еще шел дождь. Зонт выстрелил и раскрылся, китайский зонт под немецким дождем. Зонт не спасал, джинсы быстро потемнели.

Он шел, глядя на свои ноги и мокрую брусчатку.

Шаг, шаг, шаг… А эти двое?

Они сошли вместе с ним и растворились в дожде. Турка он видел, проходя мимо вокзальной забегаловки: тот стоял и изучал витрину с сэндвичами. Или не он?

Ах да, у него ведь кубок. И кубок золотой хранил он, дар прощальный. Как бы отделаться от этого дара? С этими артефактами из подсознания всегда морока. Сейчас карета, а в двенадцать ноль-ноль – тыква. Во что может превратиться кубок? В отрезанную голову, например. «Извините, майн герр, из вашей сумки странно пахнет…»

В любом случае, таскать его по Фульде он не намерен. Зайти в какую-нибудь подворотню и хотя бы глянуть на это произведение искусства. Или в туалет без видеонаблюдения, если такие еще остались. Ноги уже промокли. Шаг, шаг.

Он вышел на площадь и остановился. Дождь обступал его со всех сторон, залетал под зонт, пропитывал. Захотелось горячего. Он увидел кафе.

Двое под одинаковыми зонтами, купленными на вокзале, оказались здесь через пять минут. В кафе заходить не стали, устроились под навесом. Дождь полил слабее.

Он спросил капучино и пирожок с чем-то. Просто ткнул в ламинированную поверхность меню, поблескивавшую от ламп. Устроился перед большим витринным окном с видом на мокрую площадь.

Принесли капучино.

Он приехал сюда из-за ведьм.

Нет, сейчас с этим всё благополучно, ни ведьм, ни колдунов; одиночные астрологи и гадалки получают патент и платят налоги.