Сусликов предложил в качестве маяка перестройки Партградскую область, в которой он сам прошел путь от рядового сперматозоида до первого секретаря областного комитета партии. При этом он умолчал о том, что еще совсем недавно Партградская область была упомянута в передовой статье «Правды» в числе тех, где еще не включились со всей серьезностью в перестройку. В число таких областей могла быть включена любая другая. Партградскую область выбрали для того, чтобы дискредитировать и снять с поста первого секретаря обкома партии брежневца Жидкова и назначить на его место горбачевца Крутова. Промолчал об этом и Михаил Сергеевич, поскольку поставил своего человека в Партграде. Предлагая теперь Партградскую область в качестве маяка перестройки, Петр Степанович выдвинул следующие аргументы. Область находилась в самой глубине России и на Западе считалась символом русской отсталости и провинциализма. Когда иностранцы увидят в Партграде все признаки современной городской жизни, они будут ошеломлены. Кроме того, до последнего времени Партград был закрыт для иностранцев. Теперь этот запрет будет, очевидно, отменен. И иностранцы потоком хлынут в бывший сверхсекретный советский город, в котором, по слухам, делалось самое современное атомное, химическое, биологическое и генетическое оружие. Это рассекречивание даст дополнительный пропагандистский эффект.

Но главная причина, почему Петр Степанович предложил именно Партград, заключалась в том, что он надеялся получить вторую Золотую Звезду Героя Социалистического Труда, и его бронзовый бюст на гранитном пьедестале будет установлен на его Родине – в Партграде. Это внесет свою лепту в его мировую славу. Иностранцам наверняка будут показывать монумент Сусликова и рассказывать о его жизненном пути. И кто знает, может быть, со временем Партград переименуют в Сусликов-град…

– Не будем откладывать дело в долгий ящик, – сказал Михаил Сергеевич. – Иначе наши консерваторы и бюрократы загубят наше ценное начинание. Если какие трудности встретятся, обращайся прямо ко мне. Следовало бы за это выпить что-либо более серьезное, чем чай. Ну, да ты сам понимаешь…

– Понимаю, Михаил Сергеевич. Вот одолеем пьянство и проломим стену на Запад, тогда мы эту историческую победу отпразднуем не чаем, а чем-нибудь покрепче!

На том великие исторические деятели расстались. Что они потом пили в одиночестве, это навечно останется загадкой для истории. Зато последствия этой их трезвой встречи для той же самой истории вскоре обнаружились с полной очевидностью.

Сусликову приснился вещий сон. Ему привиделся его родной Партград. Город он узнал не сразу. Он увидел нагромождение небоскребов из стекла и стали с роскошными витринами магазинов. Витрины были заполнены джинсами, жевательной резинкой, дубленками, компьютерами, кожаными пиджаками и прочими заграничными вещичками. В небе горели гигантские буквы: Суслик-Йорк. Вдалеке, там, где должна была выситься статуя Свободы, виднелся монумент самого Сусликова. Только по перерытым улицам, по длинным очередям и по валявшимся на тротуарах пьяным Сусликов узнал бывший Партград. В центре города зияла черная дыра.

– Что это за дыра? – спросил Сусликов.

– Великая Дыра в Европу, – ответил внутренний голос. Через нее трудящиеся ходят на Запад за заграничными вещичками.

– А зачем ходить на Запад за заграничными вещичками, если они имеются в изобилии в самом Суслик-Йорке?

– Они имеются тут в витринах, но не в магазинах. Тут тебе все-таки не капитализм, а социализм. Кроме того, наши люди ходят за заграничными вещичками на Запад для того, чтобы этих вещичек не оставалось на Западе. Пусть западные люди сами просятся к нам, чтобы приобретать у нас свои заграничные вещички.