До поры до времени Ванька казался мне хорошим другом. Но он не был таким — он просто был слишком мягкотелым, чтобы отказывать. Поначалу я была слишком захвачена кажущимся родством мыслей, общим интересам к мотоциклам. Всё это мешало мне осознать, какой он на самом деле.

Что ж, можно считать, что этот жизненный урок обошёлся мне малой кровью.

Вот только я с замиранием сердца увидела на другой стороне площади Ванькин мотоцикл.

Блин. Он тоже, значит, сегодня здесь. Я даже увидела его самого: хорошо знакомый мотоэкип, куртка от известного бренда. Хорошо, что Марк сейчас отошёл, иначе неизбежно заметил бы, как я скривилась.

Прямо хоть шлем надевай, чтобы Ванька не подошёл.

Вместо этого (не хотелось вариться в душной каске) я прилегла на бак мотика и принялась наблюдать за трюками. Сердце замирало, когда кто-нибудь ставил мотоцикл на заднее колесо, цеплялся за руль и высовывал ноги выше головы. Или когда вскакивал на сиденье и отпускал руль, оставляя мотоцикл катиться сам по себе. Я представляла себя на их месте, и по спине пробегал ледяной пот. Как только в таком положении они ухитряются выжимать в нужные моменты газ? Как ухитряются балансировать так, что всё кажется изумительно простым и в то же время захватывает дух от страха за них?

И тут я увидела на краю поля Марка, он разговаривал с одним из трюкачей. Они, видимо, были знакомы, потому что Марк улыбался и хлопал стантера по плечу. С минуту они поговорили, Марк кивнул, снова улыбнулся, на этот раз хищной улыбкой человека, которому в руки свалилась большая удача. Стантер встал с мотоцикла — и Марк занял его место!

— Ой-ой, — сказала я вслух, приподнимаясь. — Ой-ой-ой!

Похоже, я угадала. Для начала Марк отъехал в сторонку, сделал несколько пробных заездов, приноравливаясь к мотоциклу. Потом аккуратно приподнял его на заднее колесо, проехал чуть-чуть и опустил. Остановился. Стантер подбежал к нему, некоторое время они бурно что-то обсуждали, размахивая руками.

Поменялись местами, стантер вскочил на мот и сделал небольшой круг, подняв мотоцикл на дыбы. И снова отдал его Марку.

Сумасшедший. Это же не его мотоцикл, он же его фактически не знает. Он ведь не собирается...

Марк поездил ещё немного. С каждым разом движения становились всё увереннее. Бросил мот на хозяина, подбежал ко мне — глаза блестели, как у мальчишки, который получил в подарок управляемый вертолёт. Схватил свой шлем:

— Сейчас будет круто!

— Марк!

Блинский блин, он реально сумасшедший! Он же не стантер! Убить мало! Сейчас возьму и уеду.

Но я, как заворожённая, наблюдала за Марком. Он въехал в середину площадки — и сходу, без предупреждения, закрутил мотоцикл кругом. Несколько раз заставил мотор взреветь — из выхлопной трубы вырвался синий огонь, посыпались искры, повалил дым. Зрители разразились одобрительными криками.

В следующий миг Марк отжал сцепление, и мотоцикл взвился на дыбы. Я чуть не ахнула от ужаса, представив, как Марка откидывает назад, и он ударяется затылком об асфальт — но он уже стоял на сидушке для второго номера, да так гордо, как будто ехал на движущемся тротуаре, а не на поставленном свечой мотоцикле.

— Ты смотри, что творит, — раздался совсем рядом женский голос. — Вон тот, на зелёном.

— Обалде-еть, — протянул второй.

Это явно было сказано о Марке. Я метнула взгляд в сторону. Там стояли две девушки, одна высокая и стройная блондинка с густо накрашенными чёрными глазами и вторая пониже и пополнее, зато с роскошными, до попы, распущенными русыми волосами.

Я про себя пренебрежительно обозвала их цивилками, которые даже в марках мотоциклов не разбираются. Видно же, что «Кавасаки», а они — «зелё-оный».