«Допросов с пристрастием было 5 с промежутком двое-трое суток, иногда я возвращался в камеру на носилках. Затем дней 20 мне давали отдышаться… Когда началась третья серия допросов, как хотелось мне скорее умереть!»

Так добывались «собственные признания».

О существовавшей в то время практике физического воздействия на арестованных красноречиво свидетельствует рассекреченный приказ МВД СССР № 0068 от

4 апреля 1953 г. «О запрещении какихлибо мер принуждения и физического воздействия», в констатирующей части которого сказано:

«МВД СССР установлено, что в следственной работе органов МГБ имели место грубейшие извращения советских законов, аресты невинных советских граждан, разнузданная фальсификация следственных материалов, широкое применение различных способов пыток – жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер и др. По указанию руководства бывшего МГБ СССР избиения арестованных проводились

в оборудованных для этих целей помещениях в Лефортовской и внутренних тюрьмах и поручались особой группе специально выделенных лиц из числа тюремных работников, с применением всевозможных орудий пыток.

Такие „изуверские методы допроса“ приводили к тому, что многие из невинно арестованных доводились следователями до состояния упадка физических сил, моральной депрессии, а отдельные из них до потери человеческого облика. Пользуясь таким состоянием арестованных, следователи-фальсификаторы подсовывали им заблаговременно сфабрикованные „признания“ об антисоветской и шпионско-террористической работе».

Добытые таким путём признательные показания подсудимых являлись основой для формирования расстрельных списков, направляемых в суд для вынесения приговора, подписывал их лично Сталин после получения предварительных виз – начиная от руководства НКВД до членов Политбюро.

Сославшись на показания арестованных крупных военачальников, Сталин заявил, что в стране раскрыт военнополитический заговор против советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими нацистами. В 2020 году была рассекречена пролежавшая больше 80 лет под секретным спудом только небольшая часть докладной записки С.М. Будённого наркому обороны К.Е. Ворошилову о своих впечатлениях о суде над

М.Н. Тухачевским. Остальная, большая часть докладной записки остаётся под этим спудом.

В чём причина, побудившая Белова и Будённого взяться за перо? По нашему мнению, они оба были настолько близки к Ворошилову и Сталину (они принадлежали к одной группировке – конников), что могли бы проинформировать их устно о своих впечатлениях. Но почему об их впечатлениях понадобился письменный отчёт?

Остаётся предположить, что он нужен был И.В. Сталину и К.Е. Ворошилову, чтобы удостовериться, насколько ловко им удалась фабрикация дела, и обмануть общественность. И Будённый в своей докладной записке пишет об этом Ворошилову. Начинается она так:

«Хочу изложить Вам свои впечатления по прошедшему 11.6.37 г. процессу контрреволюционной военной фашистской организации… В своём выступлении на заседании суда Якир остановился на сущности заговора, перед которым стояли задачи реставрации капитализма в нашей стране на основе фашистской диктатуры. К этому они должны были прийти двумя путями: во-первых, свержением существующей власти внутренними силами при помощи вооружённого переворота и, во-вторых, если первое не будет осуществлено, то при помощи военного поражения, с участием интервентов в лице германского фашизма, японского империализма и Польши. При последнем варианте в виде компенсации интервентам им отдавалась часть территории нашего государства: Украина – Германии, Дальний Восток – Японии. Для поражения советских армий у заговорщиков была договорённость с германским Генштабом в лице генерала Рунштедта и генерала Кёстринга, и специально составлялся план поражения РККА во время войны. По словам Якира, у них было решено, что для данного дела все средства хороши. Как на политическую фигуру заговорщики ориентировались на Троцкого и его блок, в который входили троцкисты, зиновьевцы, правые националисты, эсеры, меньшевики и т.д. К концу Якир заявил, что в нём сочетались два Якира. Один, дескать, советский, а другой – враг народа, предатель, шпион, диверсант, террорист – всё, что хотите. В последующих выступлениях подсудимых все они держались в этих же рамках выступления Якира».