Румяное лицо старшего лейтенанта выражало слащавое самодовольство, не вязалось с кряжистой фигурой немолодого уже человека, понесшего тяжелую душевную утрату. Широкая зубастая улыбка в сочетании с колючим взглядом из-под нависающих бровей вызывала недоверие. Зато хорошо пригнанная казенная форма смягчала ощущение коварства, придавала его облику жизненную основательность.

– Прими соболезнование! – как можно трогательнее произнес Степан Михайлович.

– А, брось! – отмахнулся старший лейтенант. – Не будем играть в прятки. Объясню, почему я здесь, в твоем кабинете. – При последних словах обнажилась его зубастость, а глаза весело воззрились на собеседника. – Любое расследование придет к заключению: племянник – парень дерьмовый. И, конечно, получит информацию о моих с ним отношениях. Не очень близкие, но родственные.

– Чем же я привлек твое внимание?

– Своей заинтересованностью в этом деле. – Панферов замолчал, раздумывая и одновременно доставая сигарету из медного портсигара. Неторопливо продолжил, делая заметные паузы между словами: – Начну с того, э-э, что мой родной брат служил на севере, там же дослужился до полковника, а незадолго до смерти доверил мне своего сынка. Мог бы не принимать близко к сердцу, но его мать, э-э, умерла еще раньше. Деньги на квартиру племянника брат перевел, так что и отказываться было поздно. Усекаешь? Не отрицаю, мне тоже перепало, и я, как мог, опекал парня. Мы были с ним, э-э, тесно связаны. Не всегда справлялся, в чем теперь убеждаюсь. Но честно признаюсь, мне совсем ни к чему наблюдатели моей частной жизни. Я сам найду убийцу, э-э.

Как не раскладывай, но Панферов имеет право на защиту личной жизни от излишней любознательности. Алексин вынужден пойти на компромисс, но обязательно с выигрышем.

– К этому делу у меня исследовательский интерес. В городе из рук вон плохо, а где-то корни.

– Понимаю, – кивнул дядя, усаживаясь на единственный стул и, опять размашисто, закидывая ногу на ногу. – Есть преданные своему делу люди.

– Если ты познакомишь меня с имеющимися материалами, я останусь нейтральным зрителем, не стану вмешиваться в ваши, как ты сказал, родственные отношения.

– Э-э, пожалуй, – как бы соглашаясь, промычал дядя. – Кое-что у меня есть.

Алексин рассматривал фотографию, сделанную на месте, где нашли труп. Лицо обезображено, одежда залита кровью, рука в спасительном стремлении уцепилась за ступеньку лестничного марша. Убийство совершено традиционным способом. По словам Панферова, жертву заманили в темный подъезд жилого дома и оглушили кирпичом, каким обычно подпирают тамбурные двери для ее устойчивости и обеспечения вентиляции. Добили тем же способом. Доказательствами являются рентгеновский снимок основания черепа и медицинское заключение. Что еще?

– Если такая уверенность, то где кирпич?

– С собой не принес, – усмехнулся Панферов и раздавил окурок о крышку портсигара. – А вообще-то находится в розыске. Я сам этим занимался, добросовестно обыскал ближайшую территорию.

Он заспешил, оправдываясь ограниченностью во времени и необходимостью заниматься розыском, для которого его никто не уполномочивал. Можно догадаться, куда в поисках движется неутомимый Вячеслав Михайлович. Конечно, к дружкам Юрия. И не напрасно. Не мокрушники, но на след вывести могут. Сами не убивали, иначе бы труп не нашли. В качестве свидетелей привлекать опасно, могут всплыть подробности неблаговидной деятельности жертвы. Компромат – на дядю. Что старший лейтенант покрывал племянника, Алексин не сомневается. Именно этим объясняется успешная деятельность воровской компании.