То и дело спотыкался о кочки, иногда проваливался в невидимые канавы и прочие землеустройства. Возможно, в темноте я ошибался направлением, и повторял один и тот же маршрут. Сделав поспешный шаг, я подвернул ногу и съехал в глубокий овраг. Перед тем, как выбраться, прислушался. Ночные шорохи заглушались моим тяжелым дыханием, но болезненно воспринимались ароматы лесных трав. От цветочного благоухания кружилась голова, появлялись зрительные галлюцинации. Казалось, лес расступился, и навстречу рекой пролился свет. Перед глазами явственно возникали не лучшие сцены из моей жизни, я смотрел на них со стороны, нисколько не удивляясь их порочности.
Ничто не давало мне повод рассчитывать на исключительное внимание со стороны женщин, тогда какая сила влекла меня к их корпусу? Ночное наваждение или сексуальная неудовлетворенность? В дьявольщину я не верю, мной двигали инстинкты, обостренные естественной, лишенной человеческой бездушности, природой и пляжными впечатлениями. Из-за появления непрошеных претендентов на женское внимание разыгралось воображение, и я вжился в образ обманутого любовника. Все неосознанно. Своего рода экстаз, когда прочее не имеет значения. Вот она цель – получение острых ощущений на грани сексуального удовлетворения. Стоило осознать побудительные мотивы, как действительность обрела реалистические очертания.
В состоянии аффекта я не замечал особенностей территории, но теперь, обретя здоровое мышление и ясный взгляд, заметил узкую тропинку, проходящую по кромке леса. То есть ни к чему было плутать в лесу, спотыкаясь о коряги. Выше по склону проходит мощенная прогулочная дорожка. Вся площадь между домиком и центральной аллеей сплошь покрыта газонами с отцветающими ромашками и одуванчиками. По этому зеленому покрывалу я подобрался к изувеченному окну, приподнялся на носки и заглянул в оставленную между занавесками щель. Увы, темно и тихо. Вновь отчаяние захлестнуло сознание. И опять к нему примешивались ревность и оскорбленное самолюбие. По мне прошлись, напрочь исключив из сферы своего внимания. Поворачиваясь, я увидел метнувшуюся ко мне тень, а в следующее мгновение образ разметавшейся женщины потонул в снопе рассыпавшихся искр. Как бы издалека донесся звук от собственного приземления.
Сознание вернулось вместе с психическим выздоровлением. Начисто забыл, где я и что со мной. Глаза застилала красная пелена, а голова гудела от огромного внутреннего давления. Казалось, еще миг, и мой череп разломится на тысячи осколков, унося мятежную душу, скорее всего, в преисподнюю. С трудом приподнялся, рукой провел по лицу. Видимость улучшилась, и я обнаружил на ладони кровь, липкую и тягучую. Тошнило. Наверняка прикушен язык.
Вокруг стелился легкий утренний туман, в лесу стали пробуждаться птичьи голоса, дятел с тупым упорством долбил мой затылок, расщепляя остатки здравых мыслей. И все же, хотя и смутно, я сознавал собственную неудачу в ночных похождениях. Не в моем характере отступать перед трудностями в достижении цели. В чем она заключается, никак не конкретизировалось, она существовала на уровне эмоций. Я не мог бы ее внятно объяснить. Надо, и – все! У меня было не все в порядке, потому что я, едва держась на ногах и мотаясь из стороны в сторону, направился к входу в спальный корпус. Отбросил полено, подпиравшее снаружи дверь, ввалился внутрь.
В помещении я споткнулся обо что-то мягкое. Падение оглушило меня, но не прибавило болезненных ощущений. Волевым усилием я заставил себя дотянуться до выключателя. Яркий свет ослепил, потом снова поплыли красные волны. Когда присмотрелся, мой рассудок вновь помрачился. Я опрометью бросился вон. Спотыкаясь и падая, добрался до своего домика, повалился на кровать и забылся в жутких видениях.