Но в один день все изменилось. Она стала другой, твердили все. Замкнутая, депрессивная… Перестала следить за собой, не уделяла время детям и мужу. Начала ездить по миру и шататься по самым опасным кварталам. Никогда не отвечала на звонки, забыла обо всем. Только твердила, что ей нужно правильно умереть, что она видела загробную жизнь и хочет туда. Через пару лет ее поместили в клинику, начали давать сильные антидепрессанты. Она даже перестала узнавать близких. При встрече с мужем просила выпустить ее и дать найти проводника.

Год назад уже бывший муж – ему пришлось развестись и забрать детей – договорился с врачами, чтобы ее отпустили. Он привёз ее в их дом в Сочи, который оставил ей, как и приличное содержание. Повезло ей со спутником. Несмотря ни на что он вёл себя по-мужски, по-человечески, хотя уже и женился второй раз. Ее часто навещали дети, с которыми она не хотела общаться. Все отворачивалась и плакала…

Старшая дочь при даче показаний утверждала, что мать была не больна, что ей просто очень плохо, что она как будто не живет, а существует. «Растворяется в мире. Один раз мне даже показалась, что она словно стала прозрачной. Ее глаза пусты. Смерть для неё – единственный выход. Я чувствовала это».

А два месяца назад ее нашли мертвой в Адлере вблизи пляжа. Ее шея была обмотана шарфом, она умерла от удушья. До этого ей дали большую дозу снотворного. Умерла во сне. Все сделано аккуратно. Тело положено в форму эмбриона. Женщина была раздета, но аккуратно накрыта алой накидкой, на лице маска для сна. На запястье – венок из засушенных цветов. Метка доброго маньяка.

По ней идентифицируют его жертв, которых, помимо странных цветов, объединяют безболезненные способы смерти. Никто из них не мучился. Все жертвы будто добровольно шли на смерть. Что ещё более странно, всех жертв связывало то обстоятельство, что перед смертью они становились странными: отшельниками, нелюдимыми, кто-то сходил с ума, некоторые просто исчезали на время, и потом их находили мертвыми.

Одной из версий, активно поддержанной и распиаренной прессой, стала следующая: маньяк ищет людей, которые хотят умереть, и убивает их за деньги. Своего рода эвтаназия. В угоду своим больным фантазиям он делает это изощренными, но безболезненными способами. А дальше уже журналистов понесло: больной мозг, уволенный с работы врач, у которого умирали пациенты, брошенный другом гей, сын матери, десять лет мучившейся перед смертью, и прочие непроверенные гипотезы. Одну из таких Ирина озвучила в своей статье: отец бил его в детстве, а потом, в силу чрезмерного употребления алкоголя, его хватил удар, а мальчик ухаживал за ним. В нем развилось презрение к беспомощности, которое не исчезло даже после смерти отца.

Отчасти понимая, что «добрый маньяк» ещё не убивал обычных, морально здоровых людей, Ирина не побоялась пойти на встречу с таинственным информатором, хотя никто не знал, были ли у него другие жертвы.

Перечитав все записи про Валерию, Ирина убедилась, что письмо, показанное Алексеем, может быть настоящим. Она схватила телефон. Хотела позвонить своему знакомому журналисту, но, набрав номер, тут же сбросила. «Я обещала…» Непонятным для самой себя образом она не хотела обманывать Алексея. Честность за честность. Но не только это ее остановило. Она еще не осознавала, что ей стал интересен ее новый знакомый.

«Я хочу дочитать ту записку», – написала она новому знакомому в социальной сети. Телефона его она не знала, да и вообще не знала о нем ничего. «Встретимся опять в людном месте. Это безопасно», – решила она для себя, представляя, какую сможет написать об этом статью и какой фурор та сможет произвести.