–Так точно! – шутливо встал по стойке смирно Владимир и отдал честь. – Разрешите выполнять?

– Куда к пустой голове? – возмутился Платон. – Иди давай. Права только не забудь, они у тебя действительные хоть ещё?

Права действовали еще два года. Владимир нашел их в коробке с документами на антресоли. С фотографии на правах смотрел другой Владимир, моложе почти на десять лет, мало походивший на нынешнего, разве что пронзительный буравящий взгляд серо-голубых глаз остался неизменным. Жена иногда говорила, что его взгляд её пугает. «Как будто в душу смотришь,» – ёжилась она. Кире же, напротив, глаза Владимира нравились, она часто подолгу смотрела в них, во время или после секса на продавленной кровати у него дома, хотя называла его взгляд «маньячным» и говорила, что иногда его глаза светятся в темноте.

«Сейчас было бы полезно, конечно», подумал Владимир, шаря в тёмном бардачке машины в поисках бумажки с адресом, куда надо было доставить тело деда. Там с ним должны были попрощаться, а потом Владимир должен был отвезти деда с провожающими на Северное кладбище. Обратный трансфер не был оплачен, так что Владимир мог быть свободен, как только гроб покинет катафалк.

– Да куда ж она запропастилась? – пробормотал Владимир. – Дед, куда тебя везти-то? – громко поинтересовался он. Дед не ответил, и слава богу, иначе Владимира хватил бы инфаркт. Он и так был на взводе после происшествия с Германом.

«Что ж там за адрес был, улица то ли Энергетиков, то ли Строителей. Сука!» – выругался он. Еще раз обшарил бардачок, посмотрел на полу, под креслами, отогнул козырьки, хотя точно помнил, что не клал туда ничего. «Да что ж за напасть!» – пробормотал он. Открыл двери, вышел из машины и осмотрел вокруг, подошел к задней двери. «Может в гроб завалилась, когда я Герману показ устраивал?» – подумал Владимир, распахнул дверь и снова открутив барашки сдвинул крышку.

Дед лежал всё там же, и в неверном свете потолочного светильника Владимиру показалось, что он ехидно улыбается.

– Смешно тебе, старый? – поинтересовался Владимир, затем внимательно обшарил гроб. Бумажки не было. Небольшой такой бумажки в половину А4, на одной стороне которой была распечатана какая-то квитанция, а на другой Тамара записала ему адрес черной ручкой. Владимир ещё удивился, что не синей, и прокомментировал: «готичненько». Обшарив всё, Владимир закрыл гроб, завинтил барашки, вылез на улицу и тупо встал, наблюдая, как над трубами промзоны поднимается розовое и ещё совсем не тёплое весеннее солнце, пробиваясь через утренний туман и смог. По всему выходило, что бумажку он где-то посеял. А учитывая, что с утра, когда он садился в машину, он точно помнил, что теребил бумажку в кармане куртки, оставались два места, где он ещё мог её выронить: больница, откуда он забирал тело, и заправка, куда он заехал сразу после.

Заправка находилась недалеко, на окраине той самой промзоны, где Владимир встретился с Германом. Заправка была не брендированная, обшарпанная, со старыми советскими топливными колонками, и производила впечатление давно заброшенной, если бы не изредка заправляющиеся на ней промзоновские грузовики, да исправная подсветка стелы с ценами на въезде. Впрочем, заметить это можно было только после наступления темноты. Сам бы Владимир на такую заправляться никогда не поехал, но у Платона с владельцем был какой-то договор, и конторским катафалкам отпускали топливо с существенной скидкой.

Владимир хотел сразу подъехать к третьей колонке, где заправлялся пару часов назад, но там стоял какой-то микроавтобус. Владимир встал за ним, заглушил мотор и вышел из машины.