– Ах, ты ублюдок!

– Держи!

– Бей!

Удар кулаком в лицо сбивает на землю, пять пар ног, мешая друг другу, начинают катать меня по траве. Одно мгновение, и вдруг как провал в яму, все вокруг вновь посерело. Сгрудившиеся вокруг мужики почти застыли в идиотских позах. Выбираюсь, стараясь не задеть чужие руки и ноги, и пытаюсь вообще ни о чем не думать. Болят сломанные ребра, ноет челюсть, но я из всех сил гоню боль и любые мысли. Никаких эмоций, целиком сосредотачиваюсь на сером тумане и только. Осторожно поднимаюсь, пытаюсь сделать шаг, и успеваю лишь выругаться. Серый туман раздергивается как ярмарочный занавес и прямо в лицо летит бешеный крик.

– Вот же прыткая дрянь!

– Держи его!

На спину обрушивается тяжесть здоровенного тела, в ушах дикий звон и по глазам лупят лучи предрассветного солнца.

«Да что же это такое! – Сбитый с ног падаю на колени, над затылком яростно хрипит чья-то озверелая рожа. Захлестывает ожесточенное отчаяние. – Ну почему! Почему все так!»

Удары сыпятся со всех сторон. Сжимаюсь, закрывая голову руками и готовясь к самому худшему.

И вдруг, вновь тишина. Серая могильная тишина. Уже ничего не пытаюсь удержать, ни пустоту в голове, ни сумрачный туман, просто выползаю из еле шевелящейся кучи малы. Встаю над барахтающимися в серой жиже телами и не знаю, что делать. Любой шаг, любое движение, любая мысль выбрасывает меня обратно.

– Ааа, черт! – С воплем разворачиваюсь и бегу в сторону сарая, потому что Сумрак стремительно исчезает. У меня в запасе только пара мгновений форы и надо использовать их по максимуму. Голова еще смотрит назад, а ноги уже набирают скорость. Лечу, и вдруг, бац, словно на гору наткнулся. Отлетаю как горох от стены и приземляюсь на задницу, а откуда-то сверху звучит насмешливый голос.

– Для такого прыткого мальца удивительно, что он не заметил тебя, Грэм.

Поднимаю голову и вижу над собой настоящего великана. Огромный мужичище в стальном панцире криво усмехается на шутку стоящего рядом комита Парса, а тот нагибается, и его холодный, пронизывающий взгляд вонзается мне в лицо.

– Занятный ты мальчонка!

Тонкие губы растягиваются в злой усмешке.

– Пятеро битюгов битый час валтузят одного доходягу и толком даже попасть не могут. Очень занятный.

Он еще раз проходится по мне внимательным взглядом, останавливается на левом запястье и тут же морщится, словно говоря самому себе – да нет, этого быть не может. Еще один быстрый взгляд на меня и выражение жесткого лица вдруг меняется, будто он принял неожиданное решение.

– Как зовут?

Вопрос прозвучал отрывистой командой, и я, вздрогнув от неожиданности, смог произнести только совсем несуразное:

– Кого?

– Встань, идиот, когда говоришь с господином.

В глазах Парса вспыхнул холодный огонь, и вскочив, я согнулся в глубоком поклоне.

– Юни, мой господин.

– Юни неприкасаемый. – Повторил за мной комит, глядя на мой лоб, и опять поморщившись, обернулся к громиле.

– Что скажешь?

Тот лишь пожал плечами.

– Не пойму тебя, Парс, чего ты с ним возишься? Будь моя воля, я бы немедленно выкинул неприкасаемого за ворота.

В глазах комита блеснул нехороший огонек.

– А понимать, Грэм, это не твое дело. Твое дело бойцов в форме держать, а они у тебя как вареные мухи ползают.

В ответ здоровяк как-то по-детски надул губы.

– Зря наговариваешь, Парс, ребята стараются.

– Стараются, говоришь. – Жесткое лицо командира охраны вновь скривилось усмешкой. – Вот завтра и проверим. Возьми вот этого… – Он ткнул в меня пальцем. – И запри до завтра в карцере, а утром выведешь со всеми на ристалище. Посмотрим стараются они или даром хлеб жрут.