– Я хочу умереть, все кончено. Моя жизнь пошла под откос.

– Я это слышу почти каждый день, Карина! Но нет столько поездов, чтобы все жизни пустить под откос.

Карина рыдала, ее била истерика.

– Ты хотела вступит в Орден рыцарей Герани?

– Да…но девушек не посвящают в рыцари. Ну и это было детство. Я хотела быть в вашей тусовке. Сейчас уже поздно.

– Время не имеет значение, как и возраст. У тебя есть шанс. Я дам тебе шанс. Ты знала, что у меня в роду были прадеды немецкие рыцари?

– Нет.

– Так вот, я унаследовал их рыцарский титул по праву рождения. Поэтому я был лидер. Я – магистр ордена. Я имею полное право на посвящение новых рыцарей. Пройди испытания, Карина. И я изменю свое мнение. Может быть.

– У-у-у-у, я не смогу.

– Сможешь, если захочешь. Иди в душ! И прекрати реветь. Ты выглядишь жалко. Рыцарский дух формируется в сражениях. Сейчас ты сражаешься с собственной тенью. Но она тебя побеждает. Встань и иди!

Карина встала и пошла. Герольд действительно обладал силой внушения. Он бы мог ничего не говорить, а только посмотреть на нее, и она бы выполнила приказ. Но сейчас она особенно нуждалась в сильном плече. Нет, она не будет лить слезы и упрекать себя в безрассудстве. Она сильная! Просто она устала, очень устала.

Все, что она съела на завтрак, готово было вылезти назад, когда они зашли в морг. Пахло протухшими яйцами и формальдегидом. Карина старалась не дышать. Голова кружилась. Они прошли в просторную комнату, где в центре стоял секционный стол для обследования трупов. Если для следока это был обычный рабочий визит, его будни, то для Карины это был судьбоносный и самый трагический момент всей ее жизни. Ее тряс озноб, но не от холода, а от волнения.

– Герольд Александрович, доброе утро! – В комнате находился патологоанатом, он их ждал для опознания трупа.

– Здравствуйте, Вадим Михайлович, да какое же оно доброе?

– Ну, для меня обычное. Трупом больше, трупом меньше. Здравствуйте, дамочка. Сразу предупреждаю, что трупик не очень. Много поврежденных тканей. Поэтому, дамочка, соберитесь.

Коробей взял под руку Карину и провел к столу.

– Карина Анатольевна, вы готовы?

– Д-да.

Когда простынку сняли с трупа, Карина ахнула. Не потому, что она боялась трупов, а потому, что это была он. Это был ее Алик. Его тело раздулось, посинело, видны были синяки и разрывы тканей. Лицо стало почти неузнаваемым, оно превратилось в страшную сморщенную маску. Но она бы его узнала в любом виде.

– Это он, Алик.

– Алик Романович Козырев?

– Да, именно.

Патологоанатом оживился, услышав знакомую фамилию.

– Слушай, Герольд, а не родственник ли это -Козырева, того, который со скалы упал? Я труп его обследовал. Не помню уже, в прошлом году, что ли. Молодой парень сорвался со скалы. Тело в лепешку. Все косточки раздробило, пока летел и бился о скалу.

– Да, это был его брат. Артур Козырев. Я сам занимался этим делом. Никаких свидетелей и улик. Дело прошло, как суицид. Закрыто и передано в архив. Я сам выезжал на место падения. Ни одной зацепки. Я не нашел улик, чтобы говорить об убийстве, умышленном или неумышленном.

– Да, но в городе говорили, что его столкнули со скалы, – патологоанатом имел свое видение этого дела и в душе был согласен с мнением местных. Он хотел еще что-то вспомнить и прокомментировать, но спиной почувствовал тяжёлый взгляд следока. Стало неприятно и болтать расхотелось. Черт бы побрал этого Коробейникова. Неприятный тип, хотя, когда в следственном отделе работали приветливые люди?

– Тогда, Герольд Романович, вы и брата его могли видеть и тоже можете учувствовать в опознании, – патологоанатом соображал очень быстро, ему бы самому работать в следственном отделе, вести расследования. Но – это не его профессия.