– А вы все договариваете?

И в следующую секунду почувствовав, как под рукой напряглась Таня, поняла, что попала.

– Нам парни еще две таблетки дали. Ну, чтобы расслабиться. Я свою съела. А Олька не успела. Ее в кармане нашли.

– Боже мой! Только этого не хватало!

– Сашенька, миленькая – схватив ее руку, с мольбой в глазах дрожащим голосом залепетала Таня, – поговори с Аристархом Львовичем. Он тебя так . . ., – девчонка запнулась, стараясь подобрать обтекаемые слова, – … уважает. Пусть он в универ ничего не сообщает. Мы больше так не будем. Ну пожалуйста . . .

Сама мысль, что придется о чем-либо просить руководителя экспедиции и быть ему потом обязанной, возмутила. Нести ответственность за глупые поступки других Александре совсем не хотелось. Но что-то помимо ее воли заставляло испытывать нелогичное чувство стыда и даже вины. С надеждой услышать категорическое несогласие, она посмотрела на Олю. Но та молчала, обреченно закусив дрожащую губу, и уставившись в стену. Выглядело предельно драматично.

И тут случился инсайд. Как удар тока по голове. Саша с изумлением увидела, как попала в ловко расставленную ловушку. Только что к ней была применена тонкая, но предельно эффективная тактика. Впервые в жизни она так ясно понимала всю подноготную ситуации – манипулирование состраданием. Эмпатия в приросшем к шкуре представлении, что просящему помощи отказывать нельзя, оказалась неотделимой частью ее личности. Все осознавая, Александра ничего не могла с собой поделать – культурный код «помоги страждущему» сработал неотвратимо, как гильотина. Саша видела ситуацию, какой она была на самом деле, словно бы нечаянно подслушала сторонний разговор или подглядела в щелку за чем-то непристойным. Но еще больше удивило, что только ей одной было стыдно и неудобно. Как будто это она, а не они угодили в историю.

– Ну, хорошо, – немного помедлив, неуверенно ответила она, – утром попробую поговорить.

– Правда? – Таня смотрела снизу взглядом приласканной дворняжки. Александра была выше ее на голову. – Спасибо тебе. Я знала, что ты добрая и не откажешь. Ты настоящий друг.

– Ладно, ладно …

«А не такие вы и дуры!» – сделала неожиданное открытие Саша, удивленно наблюдая, как быстро успокоились две маленькие манипуляторши. Она переживала смущение и то неловкое чувство сопричастности, когда знаешь про человека нечто постыдное, но вынужден скрывать свое знание и молча выслушивать его вранье.

Через двадцать минут после беготни и суеты в поиске антисептиков и бактерицидного пластыря все успокоилось и девчонки засопели, быстро уснув в своих постелях. Только Александра не могла прийти в себя почти до самого до утра, обдумывая свое новое «приобретение».

Видимо, рабочий день у ментов начинается очень рано, поэтому выспаться не удалось. Ровно в девять на пороге появился «нарочный» и передал девчонкам приказ тотчас явиться к начальству на «разбор полетов». Поймав на себе полный мольбы собачий взгляд Тани, Александра поняла, что отвертеться от работы адвоката не получится. Пришлось идти вместе.

Под навесом за длинным столом, где обедали и проводили совместные посиделки научный персонал и волонтеры, их уже ждали. Судя по зловеще-радостному лицу заместительницы начальника экспедиции и брезгливо-недовольному Аристарха Львовича, утро было недоброе. Мужчина сидел в складном шезлонге и отстраненным видом показывал, насколько ему неприятно разбираться в возникшей ситуации. Ну не царское это дело! Служенье муз не терпит суеты. Его дело – высокий полет творческой мысли, а бытовухой должны заниматься «рожденные ползать».