Вася раздражался – мол, я тебе о высоком, а ты мне макароны суешь, – но сорваться себе не позволял (отчего опять же страдал).

Василий и Алексей Петрович Болотовы жили вдвоем. Мать и жена умерла несколько лет назад от инфаркта. В последние годы она, пожалуй, единственная вставляла сыну пистонов за безудержное пьянство. На том и сломалась. Вася после развода вернулся к родителям, занял свою прежнюю комнату, обустроил в ней рабочий кабинет, но отчего-то не душевный подъем испытал, разделавшись с ненавистным браком, а впал в тоску. Он пил, пока были деньги – до последнего рубля, – ненадолго выныривал на поверхность, чтобы продать пару статей местным телеграм-каналам, а затем снова залегал на дно синей ямы. Мама пыталась встряхнуть его, давила на совесть, напоминала, что внучку неделями не видит из-за него, молилась всем богам, которых помнила со школьного курса литературы, горевала и плакала, сидя ночами на кухне. Все было тщетно. В одно прекрасное солнечное утро она не проснулась. Сдалась и отправилась туда, где было намного спокойнее.

Отец к сыну относился проще. После смерти Натальи Антоновны они тесно не общались. Вася торчал у себя в кабинете, Алексей Петрович облюбовал спальню, где у него был свой маленький телевизор и небольшая книжная полка. На сыновние загулы он почти не обращал внимания, зная, что никакими уговорами делу не поможешь. Алкоголик сам прекрасно понимает, кто он и что, укоры окружающих его лишь раздражают. Так что лучше ничего не трогать.

На исходе месяца трезвости Вася чуть не взял штурмом ночной магазин. Пришел за сигаретами, задержался у холодильника с фаст-фудом, приглядывая себе сэндвич посвежее, и вдруг впился глазами в алкогольный прилавок. «Вот они, мои хорошие, мои сладкие. Соскучились, поди? А чего тогда прячетесь? Выйдите и поздоровайтесь, мол, челом бьем, Василий Алексеевич, как здоровьице ваше? Чой-то давно не заглядывали»…

Чистый Шукшин, разговаривающий с березами!

– Дайте вон ту, – попросил он продавщицу.

– Какую?

– Вот эту… или нет, вон ту, побольше… Дайте!

Кажется, в тот момент он соскочил с привязи, но при этом всё осознавал. Он не мог остановиться и оттого приходил в ужас.

– Так какую тебе? – торопила продавщица.

– Да любую, бля!

На его крик обернулись посетители ночника – двое парней и девушка, попивавшие пиво у колченогого столика.

– Алкоголь только за наличные, – сказала продавщица.

– Как?! Что?! У меня нет! Возьмите карту!

– Засунь ее себе…

Она не закончила фразу – Вася кинулся через прилавок с вытянутыми вперед руками. Он хотел вцепиться девушке в горло.

– Иди сюда, толстая жопа! Карты она не принимает!

Не известно, чем бы закончился этот инцидент, кабы не парни из-за столика. Они живо подскочили к дебоширу, подхватили его за локти и вышвырнули на улицу.

– Еще раз здесь появишься, – кричала вслед продавщица, – я тебя ментам скормлю!

Сидя на бордюре и потирая ушибленное колено, Вася поражался, до какой же ручки он дошел. Ведь даже будучи пьяным он никогда не позволял себе ничего подобного.

Впрочем, постепенно он привыкал к своему новому статусу и даже находил в нем положительные моменты. Денег стало больше, сон стабилизировался, желудок перестал ныть по утрам, в зеркале отражался довольно приятный мужчина средних лет, а не опухшее красномордое чудище. Правда, и без неприятных открытий не обошлось: статьи, что он еженедельно сдавал заказчикам, и материалы в его авторском блоге становились все хуже и хуже. Пропал кураж, остроумие стачивалось, как коньки на асфальте, рассуждения и выводы теряли изящество и порой уходили в такие дебри, что сам автор не в состоянии был уразуметь, что он имел в виду.