– Лучник должен беречь свои руки, – сказал Дан.

***

Застонав, я перевернулась на спину и открыла глаза.

В развалинах придорожной гостиницы, служившей нам в эту ночь убежищем, горел бездымный костер. Вокруг, завернувшись в меховые плащи, спали люди. Командир Горных Охотников сидел у моего изголовья и задумчиво глядел на меня.

Я стремительно села, машинально проверяя ворот куртки.

– Эрни… – негромко произнес Дан.

Его высокоскулое смуглое лицо сейчас, казалось, потеряло властную жесткость. Или темнота смягчала резкие красивые черты? В теплой тени таяли глаза.

– Слушаю, командир.

– Ты хорошо знаешь здешние места? Куда направляются стрейкеры?

Мы склонились над картой. Недавний снегопад завалил все дороги, и враги были вынуждены пробираться к реке, чтобы следовать по ее руслу к благодатному югу.

– Здесь, – показала я, – они войдут в ущелье. Оно такое узкое, что трое всадников не смогут проехать рядом. Зимой на склонах скапливается много снега, часто случаются обвалы. Если обвал застигнет их посередине дороги, стрейкеры повернут обратно. А там их встретим мы.

Командир поднял взгляд сощуренных глаз.

– Если обвал будет…

– Будет.

Не знаю, мои ли губы это сказали, но услышав эти слова, я поняла – так и будет. Дан откинул голову, словно желая меня получше рассмотреть. Он был, как и все горцы, рослым, широкоплечим. Черные длинные волосы, перехваченные на лбу лентой с охранными рунами, были блестящими и жесткими, как гривы их мохнатых лошадей. Многие горцы заплетали волосы в косы или перехватывали серебряными застежками, но ни смешными, ни женоподобными их это не делало. Одежда из кожи и шкур показалась бы нашим Владетелям убогой и грубой, но она была прочна, удобна, и украшена сложной неяркой вышивкой. Лишь некоторые из них носили серебряные серьги и браслеты, настоящей же драгоценностью, которой я не уставала восхищаться, было их оружие.

Командир горцев был молод и сероглаз. Суровостью обветренного лица он напоминал мне отца, но вряд ли эта суровость была свойством характера – скорее следствием жизни, которую он вел уже чуть ли не десяток лет.

Итак, он взглянул на меня испытующе.

– Обвал будет, говоришь ты?

– Да.

– Ну что ж, я рад. И не стану задавать вопросов, на которые не получу ответа. Поторопимся! По моим расчетам, они уже близко к ущелью.

***

Деревня, встретившая их настороженно, – в такое время опасны любые вооруженные чужаки – смягчилась, услышав о бое в приречном ущелье, не жалея запасов, накрыла стол в одном из сохранившихся домов.

Дан много пил, много ел, охотно улыбался поглядывающим на него женщинам. Сидевший по правую руку от него Эрни-лучник едва ли пригубил вина из своего кубка. Командир бросал на него короткие взгляды. Лучник воевал бесстрашно, нимало не заботясь о своей безопасности, разил врагов с одного выстрела…

– Мы неплохо поработали сегодня, Эрни, – Дан накрыл узкую руку своей большой ладонью, легко скользнув пальцами по белой, тонкой коже: нет, не из крестьян, не из ремесленников… – все случилось так, как ты говорил. Мои люди довольны тобой, хотя поначалу были против. Взять в отряд кого-то с равнины, говорили они, то же самое, что таскать с собой женщину…

Эрни просто, без вызова, взглянул ему в лицо.

– Женщины бывают разные.

– Да, – согласился горец, – но девушки с равнин более изнежены и избалованы, чем наши.

– Сейчас всем приходится становиться сильными.

Дан вновь кивнул.

– Я наблюдал за тобой. Сразу видно, что ты не привык к такой жизни, но ты не жалуешься и не перекладываешь свою ношу на других. К тому же, ты немного владеешь магией…

– Скорее она мной владеет. Я пока не знаю, Дан, что я умею, что – нет.