– И у меня никого не было. Пора идти. Я люблю тебя!

– А я тебя люблю. Мы будем вместе навсегда.

– Обязательно будем! Спокойной ночи!

Утречком дядя Боб за завтраком принёс нам ноты. «Музыкальная шутка» Баха. Партия фортепиано и партия кларнета.

– Это вам, ребятки, работёнка «за удочку». Выучить сегодня же наизусть. Вечером, как стемнеет, будем репетировать. А я пока рыбу-фиш из щуки буду делать. Шкуру вчера снял, засолил, замочил, фарш готов. Каждый у нас будет занят делом!

Пока учили свои партии, мама приехала. Она пришла в восторг, увидев нас с Валеркой, сидящих за нотами. Дядя Боб увёл её на кухню, там уже пошла другая музыка: что-то щёлкало, стучало, хрустело и шкворчало. В дверь постучали. Я догадался, кто это, и побежал открыть. Это была Сонечка.

– Долго будете? Там Ирка твоя скучает, чуть не плачет.

– Там – это где?

– Да, вот она за углом!

– Иди к Валерке, одухотвори его!

А я побежал босиком по ступенькам вниз. Целоваться было нельзя: из окна люто глядела мама, а из-за её плеча – дядя Боб. Я показал знаком Исиросе, что – нельзя, мол, смотрят на нас.

– Пойдём к нам? Будете сидеть тихенько с Соней, а мы – партии свои разучивать.

– Пошли!

Дядя Боб был тут, как тут!

– Ого! У нас пополнение ансамбля. Вы, девочки, на каких музыкальных инструментах изволите играть?

Оказалось, Соня – на нервах, а Исироса – на струнах любви.

– Прекрасно! Значит будете танцевать. А теперь слушайте сюда, дважды повторять не буду.

Он взял свою флейту и легко, с задором сыграл «Шутку» Баха. Девчонки захлопали. Мы с Валеркой тоже. Девочки оживились, согласившись подготовить танец под музыку.

К обеду щука, фаршированная по-еврейски, называемая в просторечии рыба-фиш, была готова. Да, и мы уже почти всё разучили. Мама поставила блюдо с щукой на круглый обеденный стол, дядя Боб разрезал на куски, и положил каждому на тарелку. Щука была – просто объеденье! Обед закончился чаем, а к чаю – хлеб и форшмак. Мне просто ужасно хотелось целоваться. Дядя Боб устроил себе тихий час. Мама взяла в руки книгу и отправилась на кухню. Соня с осоловевшим Валеркой сели играть в «дурака» на щелбаны. Мы с Исиросой заперлись в кладовке, и целовались, целовались, целовались. Не только в губы! Тихий час поцелуев закончился громогласным падением книги из маминых рук на кухне. Она задремала у окна, а книга скоропостижно грохнулась оземь. Тут же всё ожило. Задвигалось и зашелестело. Мы тихонько выползли из кладовки с мокрыми трусиками и припухшими губами. По очереди совершили омовение в ванной. И были готовы к новым приключениям.

Вечер вступил в свои владения. Девчонки пошли домой. А мы собрались репетировать. Дядя Боб погонял нас раз пять, пока не добился приличного звука. Теперь – более-менее.

– Всем быть послезавтра в шесть вечера тут, на командном пункте. В 6.30 даём концерт в «ракушке» (на открытой сцене клуба). За Валеркой – третья часть сонаты для кларнета Гайдна, за тобой – Шопен 12-й этюд и «Грёзы» Шумана, потом – ваша «Мурка» дуэтом и завершаем концерт «Музыкальной шуткой» Баха уже все скопом. Входной билет – десять копеек. Зрителей ожидается предостаточно.

На следующий день мама забрала меня в Киев. Сначала в музей – в Художественную галерею. Снова экскурсия. Расширенная выставка работ Архипа Куинджи. Поразило очень и очень. Но пустой трепотни – целое море. Откуда это полотно, из какого музея, кто любезно предоставил – на фига это нужно?!

Потом был ресторан «Хрещатик», люля-кебаб с лавашем и гранатовый сок. В Ленинграде в «Кавказском» – лучше! Потом – к маминому знакомому на Русановку. В гости. Едем по мосту. «Видишь, это Владимир-Креститель!»