Сержант тщательно записал все ее наблюдения, чтобы позже представить их как свои.

С каждой минутой становилось все светлее, и на востоке уже появилась узкая светлая полоска – предвестница наступающего рассвета. Пока наши друзья-полицейские делали пометки в своих блокнотах и договаривались, как они представят все детективу из Бристоля, мы с леди Хардкасл воспользовались улучшением видимости и провели свой собственный осмотр.

Обойдя вокруг дерева, мы практически сразу же наткнулись на нечто, что необходимо было увидеть всем остальным.

– Посмотрите, сержант, – сказала я. – Может быть, стоит взять это на карандаш?

Добсон подошел и посмотрел туда, куда указывала я.

За деревом, среди корней, пряталась крохотная кукла. Она была одета в аккуратный серый костюм, и у нее были большие, армейского вида усы. В сердце куклы была воткнута длинная булавка с шариком кроваво-красного цвета на конце.

Вскоре после того, как первые лучи солнца проникли сквозь прорехи в облаках и осветили крыши домов в восточной части деревни, мы услышали тарахтение мотора, приближавшееся к нам со стороны Бристольской дороги. Очень скоро авто повернуло на дорогу, идущую вокруг деревенского луга, и направилось в сторону двух небольших коттеджей, которые использовались как помещение для полицейского участка и как жилье для наших двух блюстителей порядка. Констебля Хэнкока послали на перехват, чтобы тот сразу же направил водителя к месту преступления.

Фургон был выкрашен в черный цвет, а его водитель и пассажир были одеты в костюмы мрачной расцветки. Когда экипаж остановился, оба легко выбрались из него и представились сержанту Добсону. Казалось, у них возникло какое-то недопонимание относительно того, что делать дальше. Весь разговор я не услышала, но, когда над покрытой инеем травой раздалась сакраментальная фраза: «У нас свои приказы…», поняла, что сержант Добсон попал в безвыходное положение.

Пассажир сходил за носилками, и через несколько мгновений тело Бэзила Ньюхауса, уложенное на них и укрытое простыней, уже несли к фургону. Двум деревенским полицейским не оставалось ничего кроме как наблюдать за тем, как фургон объехал луг и направился в обратный путь в город.

Спустя десять минут мы услышали звук еще одного мотора со стороны Бристольской дороги. Юркое новое авто, проехав вокруг луга той же дорогой, что и фургон, остановилось почти точно на том же месте, которое он освободил всего несколько минут назад.

Узнав сидящих в экипаже, я толкнула леди Хардкасл локтем в бок.

– Инспектор Сандерленд, миледи. И ваш друг доктор Гослинг.

С инспектором Оливером Сандерлендом мы познакомились почти сразу же после переезда в деревню восемнадцать месяцев назад. Мы помогали ему – или мешали, в зависимости от точки зрения – в расследовании парочки «ничего не значащих неприятностей» (как их назвала леди Хардкасл), и после этого между нами и инспектором установились дружеские отношения, основанные на взаимном уважении.

Доктор Симеон Гослинг был старинным приятелем леди Хардкасл. Он работал в Бристольском Королевском госпитале и в свое время предоставил нам ценную информацию по ядам природного происхождения.

– Боже, и вправду они, – обрадовалась леди Хардкасл. – Как это мило. Пойдем поздороваемся.

Доктор Гослинг аккуратно припарковал авто на обочине, и мужчины выбрались на дорогу.

– Инспектор Сандерленд, – воскликнула миледи, – как я рада вас видеть!

– Доброе утро, миледи, – ответил инспектор с печальной улыбкой. – Я должен был сам догадаться, что увижу вас здесь. – Он повернулся к своему спутнику. – Гослинг, позвольте представить вам леди Хар…