Презентация намечалась в небольшом зале, куда поставили стулья и столик с букетом цветов в вазе. Впрочем, цветов сначала не было, была только одинокая ваза, про цветы забыли.

– Ах, как неудобно получилось, – начала падать в обморок тетя Липа. Но не успела: на глаза ей попался Алешка. Она ему подмигнула, он ей кивнул – мол, все будет путем. Схватил вазу и помчался к выходу.

– Вазу не разбей! – крикнула ему вслед тетя Липа. – Она старинная!

– Ага, ее разобьешь! Она железная.

Лешка выскочил на улицу, надеясь собрать букет с клумбы возле входа в музей. Облом! На скамеечке возле клумбы грелись на солнышке, нюхали цветы и мирно потягивались Бася с Васей. Все-таки свидетели.

Но Алешка не растерялся, вернулся в музей, где в одном из залов приметил на окне цветущую в горшке герань. Хорошо, что не кактус. Он быстренько выдернул кустик из горшка, стряхнул с корней землю и «посадил» герань в старинную железную вазу. Залил в нее воду из графина. Поболтал немножко. Чтоб лучше прижилась.

– Какая прелесть! – восхитилась тетя Липа и поставила вазу с цветами на стол. – Где же ты их купил?

– Мне их подарили, – ответил Алешка и уселся в самом первом ряду. Посетителей собралось довольно много, потому что в последние годы культурные мероприятия в поселке стали большой редкостью. Правда, там был Дворец культуры, но сейчас в нем разместился торговый центр. Еще был и кинотеатр, но сейчас в нем разместился крытый вещевой рынок.

Рядом с Алешкой сел какой-то рыжеватый иностранец с голубыми глазками и в веснушках по бокам носа.

Публика в зале собралась вежливая и культурная. Все тихо переговаривались, а когда появился гениальный художник Славский, дружно захлопали ладошками.

«Славский, Дим, он почти совсем как настоящий художник» – это Лешкины слова. Он был в бархатном зеленом пиджаке с пышным бантом на шее и в шляпе, как у Боярского. Он не снял эту шляпу, даже когда уселся за столик. Совсем как Боярский. Тот, наверное, даже спит в шляпе. Но здесь Алешке это здорово не понравилось. Он с раннего детства хамства не выносит.

Алешка был не одинок. Встала какая-то женщина и намекнула художнику, что он в помещении, что здесь присутствуют дамы и неплохо бы из уважения к ним и из элементарной культуры снять шляпу.

– Не могу. – Славский, как бы извиняясь, с небольшой улыбкой широко развел руки. – Не могу, милая дама. Это мой творческий имидж. Аллочка Пугачева носит парик, а я шляпу. Людям искусства можно прощать маленькие слабости.

Ответом была тишина. Только Лешка хмыкнул (как потом оказалось, не зря), а его сосед чмокнул. Он все время в восхищении качал головой и чмокал. Будто сосал конфетку. Хотя чмокать в восхищении было еще рано: картины на задней стене, за спиной художника, были завешены синей шторочкой.

Славский встал, поправил свой бант, потрогал шляпу, будто боялся, что ее сорвет ветром, и начал говорить.

– Уважаемые дамы и господа! Сегодня вам выпала небывалая удача первыми ознакомиться с моей новой серией картин. Не скрою, их сюжеты навеяны мне гениальностью моего учителя Казимира Малевича. Все вы, конечно, знаете его шедевр мирового уровня «Черный квадрат». – Спросите кого-нибудь про Малевича, никто, кроме «Черного квадрата», ничего не назовет. – Однако, – он снова, на всякий случай потрогал шляпу, – что есть «Черный квадрат»? Вся его сила в том, что каждый человек видит в нем что-то свое, глубинное. Или это окно, за которым безбрежная зимняя ночь. Или этот распахнутый во Вселенную путь. Или безысходная тоска. Или…

– Двойка в четверти, – подсказал Алешка. В зале хихикнули.

– Вы неглупый молодой человек, – снисходительно похвалил его Славский. – Впрочем, продолжим. Однако я пошел дальше, шире и глубже. В моих композициях представлено все многообразие человеческих эмоций, радостей и разочарований, надежд и мечтаний… Впрочем, все это вы сейчас увидите. Торопитесь, уважаемые дамы и господа, потому что вся эта серия на днях покидает пределы России. Все картины закуплены западной Галереей современной живописи. Здесь мне за них не дадут и ломаной копейки. Прошу! – И он широким жестом отдернул занавеску.