Уставшая, но с чувством выполненного долга, Аня вышла из комнаты – в будущем детской, а ныне её рабочего кабинета. Проходя через гостиную, она скорее почувствовала: что-то изменилось. А потом увидела это.

Портрет стал более ярким. Изначально стена была белая с едва заметными пятнами под краской, и то если сильно присмотреться. Сейчас проявившийся рисунок напоминал старинное фото с оттенками от золотистого до кофейного. Аня подошла, чтобы рассмотреть вблизи. Простой карандаш, которым она обводила фрагменты, практически стерся. В целом картина была видна невооружённым взглядом, словно изначальная задумка поступала через слой, пытаясь занять своё место. Как такое вообще возможно? Мистика какая-то.

В прихожей щёлкнул замок – Костя вернулся с работы. Зашуршали пакеты, значит будущий муж догадался зайти в магазин.

– Ань, ты дома? – спросил он.

Она выглянула из гостиной, вид у неё был растерянный.

– Привет, – сипло поздоровалась она.

– Привет. У тебя всё в порядке?

– Да, конечно, – голос предательски дрогнул.

– Выглядишь напуганной, – он разулся, взял пакеты и подошёл, чтобы поцеловать свою избранную. Затем продемонстрировал пакеты. – Решил тебя от кухни разгрузить. Сегодня ужин с меня, – он подмигнул. – Устала, наверное?

– Да, работы было много.

– Понимаю, та же фигня.

Костя прошёл в гостиную, где лежали подушки, оставленные накануне на тех же местах, оглянулся и уставился на стену. Аня криво улыбнулась и пожала плечами.

– Та-ак, – потянул он. – Мы же, вроде, вчера договорились.

– Да, но я не знаю, как это получилось.

Костя оглянулся вокруг.

– Действительно, как такое могло получиться? – язвительно сказал он. – Видимо, приходит тайный художник, – он ткнул пальцем на подоконник, где лежали открытые краски, кисточка и банка с водой ржавого цвета.

– Что? – теперь Аня уставилась на набор. – Но я даже не забирала заказ! – ей стало вдруг холодно, и она охватила себя руками.

Костя повесил пакеты на запястья и тёплыми ладонями прикоснулся к упругим бицепсам.

– Я всё понимаю, твоё желание вернуть эту чёртову картину, нарисовать неизвестного мужика… Или известного? – тут он уставился на неё.

Аня замотала головой:

– Я его не знаю.

– Надеюсь, – он подозрительно посмотрел на неё. – Только дурака из меня не надо делать, что краски сами на стену просочились.

– Но это правда! – Аня почувствовала, как к горлу поступил комок обиды. – Я весь день работала.

– Ага, вижу. Результат, как говорится, на стене.

Он смотрел в её глаза, пытаясь определить: что происходит с невестой. Но кроме обиды, которую воспринял за женское упрямство, ничего не разглядел.

Костя вышел из гостиной и вскоре зашумел на кухне. Сначала шуршали пакеты, потом зашумела вода, ножик застучал по доске, в воке зашкворчало. Всё это время Аня потрясенная сидела на подушке, уставившись на картину. Нет, она не сошла с ума. Или сошла? Может, у неё раздвоение личности? И пока одна её часть уверена, что работает без отрыва, другая занимается тем, о чём всё это время думала голова?

«У дедушки сильно болит голова, ему нужно в больничку полечиться», – вспомнился эпизод из раннего детства.

Ей было лет пять, когда пришли люди в белых халатах и забрали любимого дедушку. Он был невысоким, сухощавым, с седыми волосами на голове, похожими на подсолнух, щербатой улыбкой и седой бородой, образующей полумесяц вокруг подбородка.  Дед всё время смеялся, даже когда на него надевали странную рубаху – с длинными рукавами и под руки выносили из квартиры.

Нет, она не может сойти с ума. Это неправильно, это недопустимо. Должно быть какое-то объяснение всему. Но как его найти, ведь она весь день была в квартире одна. А если не одна, то кому вообще-то это надо?