037
Про совриск. В городе Гусар есть парк.
– Третье место по всему Азербайджану занимает! – сказали в чайхане. В парке ухоженные, как новенькие, стоят сталинских времен гипсовые статуи. В той же чайхане рассказывают:
– Ты девушка с мячом видел? Знаешь, как мы шутим? Берем сладкий чай и на это самое место девушке выливаем. Муравьи с весь парк туда приходят сахар кушать, такой веселый получается, такой черный, такой эротичный!
038
Бывают арбузные и неарбузные годы. Неарбузным был позапрошлый год – где ни купи, всюду вялая водянистая розовая немощь. А в этом можно даже не выбирать, везде цимес. Классик Остап Вишня писал: «Ти його тільки ножичком торк, а вiн: "Реп!"»
039
Знакомый, комментируя какую-то очередное событие из российской жизни, сказал: «Это все потому, что в России у человека воровать стыдно, а у государства – почетно».
040
Во дворе обитают три кота – рыжий, черный и белый. Родились прошлой зимой, только-только в возраст вошли. Самый крутой – рыжий. Он нам с собакой Зосей даже дорогу не уступает, мы его обходим с уважением. Черный уже где-то глаз потерял. Белая кошечка радостно бегает за кружащимися в маленьком смерче палыми листьями. Нашла чему радоваться, дурочка. Зима близко, дай им бог пережить.
041
Жена рассказывает: у двери парадной мнется тетенька – кодовый замок не пускает. Просит пустить в подъезд разложить листовки по ящикам. Уже в парадной:
– За какого кандидата хоть листовки?
– Вроде от «Справедливой России», хотя их сейчас столько уже, что не запомнишь. Все ворье одно, никому верить нельзя. Только Путину, наверное, и можно!
– Ну, надо сказать, что и Путину…
– Что ж вы такое говорите, Путин же православный!
042
В универсаме на столе, где оставляют корзинки, лежит книжка «Три мушкетера», серия «Библиотека приключений». Говорю Маше:
– Смотри, самая уютная книжка из тех, что бывают.
Девочка-кассир говорит:
– Можете взять, это женщина принесла, сказала, может, кому нужно.
Конечно, я взял. У нас такая же ходила по классу, пока все не прочитали. Я бы 40 лет назад за эту книжку много чего отдал. Молодым не понять.
043
19 августа 1991 года я приехал на работу в Эрмитаж. Про путч ничего не знал. Саша Сизов бегал по лаборатории, как заведенный, туда-сюда. Потом сказал:
– Ну ладно я, я уже пожил, а вам, Сереженька, п…ц!
Пляж.
Россия, Норильск, 2010
044
Северное Возрождение – это про конкретных людей, а итальянское – про каких-то придуманных, которых на улице не встретишь.
045
Приятель, вернувшийся с Соловков, рассказал, что работяги обдирают со стен кремля оранжевый лишайник. Тверская улица будет.
046
Паше Косенко удалось раздуть на «Фейсбуке» уже совсем было потухший костер. То тут, то там разгораются подкупающие свежестью аргументов споры про «что лучше» – пленка или цифра. Оно бы ничего, но некоторые полемисты размахивают моим именем, как кистенём. Одни говорят, что Максимишин держался за пленку до последнего, и только костлявая рука голода заставила попрать идеалы и оскоромиться бездушным пикселем. Другие говорят, что Максимишин – сладострастный диджитофил, и даже приводят в подтверждение факты моей биографии, как они ее понимают. Так вот, официальное заявление: мне плевать. Не вижу особой разницы и уже сам плохо помню, что у меня на цифру снято, а что – на пленку.
047
Умер Сергей Иванович Смирнов. Два года назад я писал о нем: во время войны Сергей Смирнов был стрелком-радистом.
В «Известия» пришел в 1959-м. В 1960-м снимал визит Хрущева в Индонезию. Дружил с семьей Брежнева, фотографировал его детей и внуков. Когда Сергей Иванович ездил по стране, секретари райкомов выходили к поезду с рюмкой водки и бутербродиком с осетриной – фотограф центральной газеты, большая шишка! Балетоман, эстет, гурман, ловелас. В известинском кабинете Сергея Ивановича стоял (а может, до сих пор стоит) ящик из-под монитора, в котором змеиным кублом свернулись тысячи пленок. Потянешь за конец: