Руперт сморщился, от чего стал похож на раненого детеныша тюленя. Холли глубоко вздохнула, чувствуя поднимающееся изнутри раздражение.

– Я правда собиралась тебе рассказать, – повторила она.

– Так расскажи. – Руперт сел на край кровати, прижав одеяло так, что она не могла ускользнуть.

Холли чувствовала, как нарастает напряжение, пока он пил кофе и ждал. Она понимала, что ведет себя глупо. В конце концов, это ее дорогой, милый Руперт. Все, чего он от нее хотел, – это правда. Просто, как только дело доходило до ее семейной истории, она накручивала такой клубок вранья, что теперь уже дергать за любую ниточку опасно. Это могло разрушить всю идеальную картинку, которую она так тщательно создавала так долго.

– Похоже, у меня была тетя, – наконец произнесла она. – Я ее никогда не видела. – Она помолчала, ожидая, что Руперт прервет ее и спросит почему, но он не стал.

Она продолжила:

– Тетя жила на острове под название Закинф, это в Греции. И она оставила мне там дом.

Руперт поднял бровь.

– Что ж, полагаю, теперь ты владелица дома.

Она попробовала рассмеяться, но смех скорее походил на нервный кашель.

Руперт вздрогнул и поставил свою кружку.

– И это все? Великая тайна, которую ты не смогла вчера рассказать при всех?

Холли выдавила улыбку, чтобы скрыть раздражение, которое снова возникло при этих словах. Она хотела встать, но неловкость не позволяла ей предстать перед Рупертом обнаженной. Ночью у них был неуклюжий пьяный секс после возвращения домой, и брошенные трусики до сих пор валялись на полу возле двери.

– Я была немного в шоке, вот и все, – ответила она. – И не готова рассказывать об этом кому-либо, кроме тебя.

Ее слова должны были послужить комплиментом, что, кажется, сработало. Выражение лица Руперта немного смягчилось, он придвинулся поближе и взял ладонь Холли в свои руки.

– Я понимаю, Холс. Важнее не то, что ты мне не рассказала, а то, что у тебя теперь есть дом. Жаль, что экономика Греции в последнее время так нестабильна. Ты еще долго не сможешь продать его за нормальные деньги.

Холли, которая как раз собиралась глотнуть остывающего кофе, чуть не подавилась. Ей и в голову не приходила мысль продать дом – единственное, что осталось от ее настоящей семьи. Даже если эта семья решила не вступать ни в какие контакты, пока не станет слишком поздно.

– Я думаю, мне нужно слетать туда, – ответила Холли. Она и сама не поняла, что, оказывается, решила это сделать, пока не озвучила свои планы. – Мне надо полететь на Закинф, взглянуть на дом.

– Я сейчас не могу взять отпуск, – нахмурился Руперт. – У нас на носу сделка, все нужно тщательно подготовить.

– Я могла бы слетать одна, – мысль зайти в дом тети вместе с Рупертом пугала ее еще больше, чем возможность остаться там одной. Что, если в доме она найдет что-нибудь неприятное, связанное с мамой? Или вдруг тетя была одной из тех странных барахольщиц, которые живут под стопками десятилетних газет, покрытых пылью?

Холли натянула одеяло до подбородка.

– Ну, если ты уверена… – Руперт снова сжал ее руку. – Я правда хотел бы поехать с тобой. Ты точно не можешь подождать месяц-другой?

Холли покачала головой.

– Ну, хорошо. – Руперт наконец поднялся. – Я в душ. Тебе стоит поторопиться. Парацетамол на кухонном столике.

Она подождала, пока закроется дверь в ванную, затем подскочила к двери, подняла трусики и бросила их в сумку. В коридоре возвышалась стопка чистых полотенец. Холли обмоталась одним из них.

Руперт настолько безупречен во многих вопросах, подумала она, проглотив две таблетки, которые он предусмотрительно оставил для нее. Но в какие-то моменты он просто идиот. Неужели он не заметил, что главной новостью было не то, что тетя завещала ей дом, а то, что у нее вообще была тетя?