Все, еду прочь отсюда… пускай шеф сам разбирается с Аглаей, а мне это уже надоело.

Так надоело, что напоследок я в сердцах изо всей силы ударила по двери кулаком…

И от этого удара дверь приоткрылась.

То есть, как выяснилось, она не была заперта, только слегка прикрыта…

А вот это уже показалось мне странным.

В душе моей шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Какой-то внутренний голос говорил мне, что, хоть дверь и открыта, нельзя входить в эту квартиру. Как раз особенно потому, что дверь открыта. Нужно быстрее уходить отсюда…

С другой стороны, конечно, я не испытывала к Аглае Михайловне никаких теплых чувств, но все же она живой человек, к тому же знакомый… что, если она лежит в квартире больная, не может встать или даже подать голос… Телефон разрядился, а ей не встать… Но почему тогда дверь открыта?

В голове всплыла история из какого-то сериала. Там героиня решила покончить жизнь самоубийством, позвонила бывшему мужу, вскрыла себе вены в ванной, а дверь оставила открытой, чтобы он ее нашел. А он попал в пробку, в общем, подзадержался в дороге, так что баба реально чуть концы не отдала. Но после того как провалялась в больнице пару месяцев, оставила мысль о самоубийстве, поумнела, в общем.

Но вот хоть убейте меня, но не могу представить, что Аглая Михайловна такое устроила! Нет, что-то и правда случилось, нужно идти в квартиру.

Но то же предчувствие говорило мне, что ничем хорошим это не кончится. Однако я отодвинула это предчувствие подальше, открыла дверь и вошла в прихожую, на всякий случай громко проговорив:

– Аглая Михайловна, вы дома? Это Катя Королькова с работы! У вас дверь открыта, так что я войду…

И опять ответом мне было молчание. Ну, просто никаких звуков не слышно: дверь не скрипнет, вода из крана не капнет, холодильник не заурчит.

Неприятное предчувствие стало еще сильнее, но я его преодолела и тихонько двинулась вперед.

Надо же разобраться, в чем тут дело…

В конце концов, дверь открыта, так что Аглая Михайловна, скорее всего, дома…

Я отогнала от себя мысль, что могу увидеть сейчас распростертое тело на полу, и преодолела прихожую – медленно и осторожно, как минное поле, – заглянула в первую дверь…

За этой дверью была кухня. Большая такая кухня с высокими шкафчиками до потолка, а потолки в этой квартире были высокие – старый дом, раньше так строили.

Шкафчики были далеко не новые, однако относительно чистые. И мойка тоже чистая, не заваленная грязной посудой, чего я терпеть не могу. Я-то сама хозяйка так себе, если честно, не терплю только грязную посуду и незастеленную постель днем.

Стол и стулья были деревянные, по виду тяжелые и прочные – впрочем, я не проверяла.

На столе стояла чашка кофе с молоком, рядом с ней, на тарелочке, – надкушенный бутерброд с сыром.

Кофе в чашке еще не успел остыть – над ним поднимался чуть заметный пар.

Значит, Аглая только что была здесь…

Я снова окликнула ее – но отчего-то на этот раз тихо, вполголоса, как будто боялась кого-то потревожить… Хотя квартира большая, мало ли где хозяйка находится…

Выйдя из кухни, я вошла в следующую дверь.

Здесь была жилая комната.

Самая обычная обстановка – диван, два кресла, обеденный стол, сервант, книжный шкаф…

Большое высокое окно было полузакрыто плотной тяжелой бежевой шторой.

Прямо напротив двери был большой телевизор. Он был включен, но без звука. На экране двое одутловатых мужчин среднего возраста беззвучно кричали друг на друга. Один из них побагровел, выпучил глаза, как вареный рак, и замахал на своего собеседника кулаками. Это было одновременно смешно и странно.

И Аглаи здесь тоже не было.