4

Рецепт торта в виде Венгерского парламента (Országház):


– 300 гр. сахарного песка из Воеводины;

– M.K. (Magyar királyi) / Kgl. Ung. (königlich ungarisch);

– 200 гр. тернопольской пшеничной муки;

– 1882 г. – конкурс на проект собственного парламента для Венгерского королевства;

– 200 гр. сливочного масла «Мрiя»;

– утверждение проекта Имре Штейндля, см. биографию архитектора;

– 200 гр. черного австрийского шоколада «Berger»;

– строительные работы – 1885 – 1904 гг.;

– 40 гр. польского ванильного сахара «Emix»;

– неоготика с элементами боз-ара;

– 22 гр. польского разрыхлителя «Cykoria S.A»;

– прямоугольная форма – 268*123 м.;

– 8 яиц (местные, Львовская обл.);

– высота купола – 96 м.;

– 2 щепотки соли (желательно черная соль из Велички, Краковское предместье);

– 365 готических башен;

– 400 гр. хорватского ликера «Orahovac»;

– фасад: 88 статуй князей Трансильвании, правителей Венгрии и народных героев;

– 300 гр. развесной пражской лакрицы;

– центральный вход – Львовские ворота;

– 300 гр. белого венгерского марципана из Сентендрэ.

5

Накануне отъезда Анджея Ева отвела его в Высокий замок – «погрустить над польскими развалинами», как иронично выразилась Ляна. Они долго поднимались сквозь осыпанный солнечной пыльцой лес, пока не достигли смотровой площадки, с которой город был виден до самого горизонта, подернутого чайно-золотистым сиянием. Львов плескался у их ног в шелестящем осеннем море, в ржавчине и багрянце, сверкая отлакированными горбами крыш.

– Когда я стала изучать колористику, я поняла, что у каждого города есть свой цвет. Вот Львов в моем представлении – оттенка старой терракоты.

– А Киев? – спросил Анджей, завороженно глядя, как ветер взметывает пряди ее волос.

– Кремово-бежевый.

– Тарнув, Ольштын, Краков… – он задумался. – Я пытаюсь представить себе цвет польских городов, но они все получаются темно-красного, кровяного цвета. Кроме Гданьска. Он зеленый. Интересно, с чем связаны такие цветовые ассоциации?

– Для меня однозначно с тем, что любой город – это, прежде всего, скопление старинных домов, которые так похожи на пирожные…

– …и которые так и тянет съесть, – улыбнулся Анджей. – Тогда какой же вкус у Львова?

– Как у орехового шербета. Я уже думала об этом. Причем это разные орехи: миндаль, фундук, грецкие… Ведь во Львове смешано столько культур! Украинская, польская, австрийская, армянская, еврейская… – она стала загибать пальцы, мелькая малахитовым лаком.

– Знаешь, еще Фрейд утверждал, что стремление сожрать милый сердцу объект является одной из ступеней любви. Вообще я никогда не увлекался его теориями. А теперь вижу, что хотеть съесть любимый город – реально.

– Вполне.

Ева облокотилась на перила, жмурясь под теплыми лучами. Нежное лицо, узкие скулы, на которых от долгого подъема в гору выступил румянец, прямой тонкий нос с надменными ноздрями, глаза дивного цвета – цвета Дуная, медно-травянистого, искрящегося… Анджей не мог налюбоваться ею.

– Ты похожа на шляхтянку, – внезапно сказал он.

Она рассмеялась.

– Надо понимать, это такой польский комплимент?

– Безусловно, это комплимент. Но я уверен, что в венах пани течет шляхетская кровь.

Еву забавляла его манера обращаться к собеседнику в третьем лице, хотя она, в отличие от Ляны, знала, что это – проявление вежливости. Ей нравилось, как Анджей смущается, говоря ей грубоватое, обывательское «ты», периодически заменяя его галантным «пани Ева» и осаживая себя. По моментам, когда он говорил о ней в третьем лице, можно было понять степень его волнения.

– Все мечтают о дворянском происхождении! Но при этом большинство имеет крестьянские корни. Что толку тратить время на пустые домыслы?