Воздух между нами настолько тяжелый, что дышать невозможно. В нем все равно витает прежнее недоверие, неприязнь и осуждение. Все это обоюдно.

– Ты сейчас говоришь о Каролине, которая могла выудить правду даже из камня.

– Ты мог ей угрожать, припугнуть или закрыть где-то.

– Нет. О том, что Люка нет, могут знать определенные люди, и она не входила в их число.

Тут меня озаряет:

– Ты заранее знал, что она отсюда не выйдет.

– Знал.

Как же мне мерзко от него. Отодвигаюсь назад, но не перестаю смотреть на Криса.

– Ты ужасный человек, – выдыхаю я.

– Хоть в чем-то наши мысли сходятся, – говорит Крис и указывает на чашку передо мной. – Пей.

– Что это?

– Чай. У тебя должен быть жесточайший сушняк.

Так оно и есть. Но сидеть и пить чай с человеком, который недавно на моих глазах застрелил женщину, на этой же самой кухне, за этим же самым столом… это слишком даже для меня.

Беру чашку в руки, Крис внимательно наблюдает за моими движениями, поясняет, что чай не отравлен, хотя я об этом и не думала. Знаю, что он не убьет меня, но опасаюсь.

– У нее были дети или родственники? – спрашиваю я.

– Нет.

– Почему Люк не воспользовался ее даром, когда я только попала сюда?

– Потому что не хотел марать руки. Это моя прерогатива.

– Тебе нравится убивать?

– Нет.

– Я тебя не понимаю.

– Тебе это и не нужно. Я отправил людей на поиски Люка.

В груди тут же зарождается надежда.

– Когда?

– Сразу после того, как ты только прилетела с острова.

– Но ты же сказал, что в этом нет смысла.

– Я до сих пор так считаю. Нет лекарства, которое может вернуть человеческий облик обращенному. Его не придумали. Более того прошло около тридцати лет, как перестали пытаться разработать какую-либо вакцину.

– Почему? – спрашиваю я, все же отпив теплого чая. Ужасно хочется пить.

– На это уходило слишком много ресурсов, а города ничего не получали взамен.

Около минуты мы молча пьем чай. Я не могу избавиться от воспоминания, как Крис застрелил Каролину.

– Что ты мне вколол? – спрашиваю, чтобы нарушить тишину.

– Снотворное.

– Зачем?

– Благодаря этому ты проспала болевые ощущения вместо того, чтобы страдать.

Если бы это сказал Люк, я бы восприняла за заботу, как это понимать от Криса, я не знаю.

– Теперь ты мне веришь? – спрашиваю я.

– В какой-то степени да.

А я тебе не верю, но больше нет Каролины, которая могла бы стереть мое недоверие.

– Дейл по-прежнему будет находиться рядом с тобой. Если что-то понадобится, обращайся к нему. Вечером мы подключим радио, которое используется только в крайних случаях, и объясним ситуацию таким образом: Люк уехал по делам Салема на долгий промежуток времени, его новоиспеченная супруга становится у руля и вскоре посетит всех глав инфраструктур города и приграничья, так же проедет по полям, выслушает страждущих и поможет всем, чем сможет. Расскажем, что кровный наследник Салема – Деймон пребывает в здравии и обучается, как это полагается семейству Куин.

– Хорошо.

Не вижу смысла спорить. Крис лучше меня знает Салем и его жителей. Уже сегодня вечером мы объявим о том, кто я такая. Тревожность тянет за нервы так сильно, что они начинают трещать. После слов, произнесенных по радио, не останется места для маневра, чтобы улизнуть.

Я больше не хочу бежать.

Салем мой по праву рождения. Отец мертв, Сэм тоже, Люк неизвестно где, а Деймон еще слишком мал. Вспоминаю тетрадь из потайной комнаты, где стоял гроб: там не было других ветвей с именами. Нужно перепроверить родословную в папке, которую Крис принес ко мне домой.

– Ты изучила материал, который я тебе оставил? – спрашивает он.

Очень надеюсь, что мысли он читать не умеет. Я ведь думаю о нем только в негативном свете треснувшего фонаря.