Любили собираться у нас дома наши родственники, по праздникам. Утро седьмого ноября вообще святой день! Провожали технику на Красную Площадь! Уже вовсю поземка была, холодно!

– Что? Пойдем технику провожать? – скажет отец.

– Пойдем!

И вот, одевшись, отец говорит:

– Тогда быстрее собирайся! А то они быстро проедут. Пошли технику смотреть!

– УРРА! ТЕХНИКУ!!! – едва не кричу я и быстро, насколько это можно, собираюсь.

Наконец, мы выходим из дома. Проводив нашу величественную, наикрасивейшую военную технику на парад, возвращаемся домой с честью выполненного долга. Родина снова показала свою мощь и силу! И этого торжества хватит на весь год до следующего парада! А еще, пройдет немного времени, и придут гости. Все свои, все родные. Снова праздничный стол, я его называл «красивый стол», снова веселье и песни. И вот, в разгаре всего, внезапно слышат все сильный голос маленького певца, сидящего в своей клетке. Под общее веселье он тоже веселится, и тоже пытается высказать то, что наболело и в его маленьком, но благородном сердечке. Всё умолкает, умолкают людские речи, уступая место бессловестной, малюсенькой, но такой славной твари! Слушайте, людские сердца, слушайте песнь природы и хвалите Того, Кто ее создал.

Кенка сядет, бывало, мне на палец и вот клюет его! Ведь для него я отдельно, а вот мой палец отдельно. Причем, атакует его как в самой клетке, так и вылетев из нее. Я делаю попытку делать уроки, все, он тут как тут. Клетку-то особенно не закрывали. Закрывали тогда, когда форточка открыта, чтобы случайно не вылетел в нее. Потому, что тогда беда. Дом не найдет и погибнет. Так вот, сижу за письменным столом, а он сядет на макушку и начинает в волосах гнездо вить. А начинаешь ему руками мешать, так ругается и клюется. Вот так уроки и делаешь с гнездом на голове.

А летал плохо. Два круга по комнате и уже задохнулся. Загонять в клетку не надо было, он знал свое место. Его клетка – его домик. Как-то разрешили мне поставить аквариум, пустой, на подоконник, и положить туда морские камни. Что, собственно, я и сделал. Все равно как-то он пусто смотрелся без воды. И решил я налить в него воду. Налил, хорошо не до верху, а так, наполовину. И поставил я этот аквариум рядом с клеткой. В своей мечте лелеял завести какую-нибудь рыбку. Вот так сидел и глядел на пустой, но наполненный водой аквариум. Кенка скакал рядом в клетке, с жердочки на жердочку. Скакал, да все попискивал. Вошли бабушка да мать. О чем говорили не помню, только захотелось бабушке выпустить Кенку. Чего, мол, взаперти? Да пусть полетает. Ну и открыла клетку. Кенка сел на дверцу и вспорхнув, сделал пару кругов по комнате. Мама и бабушка о чем-то говорили, а Кенка приставал то к одной, то к другой. Я тоже отошел от подоконника в другой конец комнаты, а Кенка развеселился.

– Во, летает все, сейчас где-нибудь нагадит. – проворчала бабушка, глядя на разыгравшуюся птичку.

В это время Кенка подлетел к…но только не к своей клетке! Ему необходимо было разведать, а что это такое поставили рядом с ней? Поверхность налитой воды абсолютно гладкая. Не видя ее, а значит и не чуя опасности, кенор с ходу садится прямо в аквариум до половины наполненный водой! Что тут началось! Бедная птица! Бедный кенор! Нет, купаться он любил, но к водоплаванию был как-то явно не готов. Брызги, вылетевшие из аквариума, может и были похожи на малюсенький оживший гейзер, которому не терпелось показать свою силу. Я впервые слышал, как он, Кенка, кричал, прося помощи. Таким высоким и стройным я его тоже ни разу не видел. Распластав свои желтенькие, крылышки на поверхности воды, задрав голову с выпученными от страха глазами, он перебирал своими тонюсенькими ножками по каменистому дну аквариума. Моя реакция была молниеносной: