Она говорила, как одержимый богом войны диктатор, и каждое сказанное ею слово находило отклик в душе тех, кто его слышал. Каждый взмах ее руки, каждый вздох и блеск глаз был подобен заклинанию, которое вводило толпу в транс. И когда она начала рассказывать о том, почему они собрались здесь, и почему они требуют перемен, Такеши взял и выключил телевизор.

– Эй! Ты что?! Включи назад! – крикнул Стас и посмотрел на Такеши растерянным взглядом.

– Зачем!?

– Я … ну…. – хотел было объясниться Стас, но мысли путались, и он не смог сформулировать то, что хотел сказать.

– Если ты хочешь знать, что происходит дома, то я бы назвал это… – Такеши сделал ироничное выражение лица, встряхнул головой и протянул, – вторая Октябрьская! Ну, а если ты хочешь узнать больше, то тебе придется выйти отсюда!

– Слышь! Философ хренов! Включи, мать его, телевизор, и дай послушать, что Ирэна говорит! – рявкнул Стас и попытался вырваться.

– И я о том же! – огрызнулся Такеши. – Тебе что, двух предупреждений мало что ли? Еще хочешь?

– Я хочу, чтобы ты, падла, телевизор включил! – крикнул Стас и продолжил вырываться.

– Ну, вот и отлично! Неуважение к персоналу – это третье предупреждение! – протянул Такеши с явным удовлетворением, обернулся на камеру наблюдения в углу комнаты, а затем снова посмотрел на Стаса, склонился и прошептал: – Спасибо, что дал повод! Ты получаешь третье предупреждение, и последующие пять дней ты проведешь в карцере! Я хочу и постараюсь, чтобы ты оказался там еще не раз! И каждый последующий раз будет вдвое дольше предыдущего. И так будет до тех пор, пока ты не останешься там навсегда! – прошипел Такеши, выпрямил спину и выкрикнул что-то на японском. После этого в комнату вошли два охранника: один оглушил Стаса электрошокером, а второй развязал его, взвалил на плечо и понес вдаль по длинному темному коридору.

Громкий звук закрывшейся двери привел Стаса в чувства, и он приоткрыл глаза. От шокера его тело было все еще ватным, а сознание по-прежнему медлительным. Впрочем, даже и в таком состоянии Стас понял, куда он попал.

Карцер представлял собой круглую комнату диаметром около метра, поэтому находиться в ней можно было либо стоя, либо сидя на полу, упершись спиной в стену и подтянув колени к подбородку. Еще можно было свернуться калачиком и лечь на пол. Вонь, стоящая в карцере, была невыносимой, так как туалет был прямо тут же – дырка в полу, под которым сразу была и выгребная яма, а запах от всего, что там скопилось, поднимался вверх через щели в деревянных половицах.

– Эй! – крикнул Стас и попытался встать с пола. – Эй! Выпустите меня отсюда! – крикнул он чуть громче и пнул ногой в стену. – Эй! Такеши! Выпусти меня! Эй! Кто-нибудь! – рявкнул Стас и начал бить в стену кулаками и ногами.

Звук от металлических стен начал множится звонким эхо так, словно Стас сидел внутри какой-то трубы. На самом деле он реально сидел в трубе, которая уходила на двадцать метров ввысь, и там вверху через круглое отверстие было видно ночное небо и луну. Ее яркий свет выбелил карцер, словно прожектор, и все недостающие элементы «пазла» сразу же сложились в нелицеприятную единую картину. Стас осознал, что дыра, в которую его бросили, было создана для того, чтобы ломать людей и их волю. Он понял, что кричать, стучать и делать что-либо еще более бессмысленно и, что именно этого от него и ждут.

– Ага, щас прям… – прошептал Стас с иронией и поднялся с пола. На его лице проявилась ехидная улыбка, а в голове сразу же начал выстраиваться некий план. – Ну, хорошо… хотите играть по таким правилам – будем играть по таким, – прошептал Стас, оторвал рукав и сделал из него маску для того, чтобы вонь не была такой удушающей. После этого он поднялся на ноги, постучал по стенам и посмотрел вверх. – Ну что, как в молодости, к Ленке на пятый, – усмехнулся Стас, расставил руки, уперся ими в стены и начал карабкаться вверх.