Я помню, как сориентировался по ландшафтным признакам и понял, что ось стены тумана идёт с востока на запад. Помню, как спросил дона Хуана, что случилось с миром к югу от этой линии. Дон Хуан заставил меня повернуться вправо, и я увидел, что стена тумана передвигается по мере того, как я поворачиваю голову. Мир был разделён на уровне, недоступном моему интеллекту. Разделение казалось реальным, но граница проходила не на физическом уровне. Она была как-то связана со мной самим.

Был ещё осколок этого воспоминания. Тот, другой человек сказал, что разделить мир надвое – очень большое достижение. Но ещё большее достижение, когда у воина достаточно невозмутимости и контроля для того, чтобы остановить вращение этой стены. Он сказал, что эта стена не находится внутри нас. Она определённо снаружи в мире, разделяя его на две части и вращаясь, когда мы поворачиваем голову, как если бы она была прикреплена к нашим вискам. Успешное удержание стены от поворота даёт воину возможность повернуться к ней лицом и силу проходить сквозь неё в любое время, когда он только пожелает» (К-6).

«Стена, стена, стань к лесу задом, а ко мне передом». Тьфу ты чёрт, не стена же, а…

Так что же это там надо поворачивать, что нам говорит фольклор? «Лес как отдельный изолированный элемент ещё ничего не доказывает. Но что этот лес не совсем обычен, видно по его обитателям, по избушке, которую вдруг видит перед собой герой. Идя «куда глаза глядят» и невзначай подняв взор, он видит необычайное зрелище, – избушку на курьих ножках. Эта избушка как будто бы давно знакома Ивану: «Нам в тебя лезти, хлеба-соли ести». Он нисколько не удивлён ею и знает, как себя держать.

Повёртывается она, однако, не сама собой. Герой должен заставить её повернуться, а для этого нужно знать и произнести слово. Опять мы видим, что герой нисколько не удивлён.

Но отчего же не обойти избушки и не войти с той стороны? Очевидно, этого нельзя. Очевидно, избушка стоит на какой-то такой видимой или невидимой грани, через которую Иван никак не может перешагнуть. Попасть на эту грань можно только через избушку, и избушку нужно повернуть, «чтобы мне зайти и выйти»». (Корни.) Здесь ещё можно отметить такой момент, что Иван идёт куда глаза глядят, но глядят-то они вниз, на землю, то есть он идет, глядя перед собой и расфокусировав зрение; то есть или медитируя, или пытаясь достигнуть смолкания ума, и вдруг – «невзначай подняв взор» – опа! он видит избушку на курьих ножках! Кстати, такой способ ходьбы – сосредоточенно глядя в землю перед собой, как средство сдвинуть точку сборки, – описан и у Кастанеды и у Ф. Доннер в книге «Жизнь в сновидении».

Больше всего шаманов сохранилось на азиатском Севере, среди народов, проживающих в тундре, может быть, потому, что «тундра – это страна волшебных превращений, край миражей. Солнце, ветер, туман сообща создают движущиеся волшебные картины, словно бы воздух между небом и землёй – не воздух вовсе, а туго натянутый экран». (Платов.)

Люди с определённой озабоченностью могут увидеть вход в иной мир в несколько экстравагантном виде.

«Я вспомнил, что дон Хуан и его воины пересекли мост прежде нас. Донья Соледад и Элихио автоматически пошли с ними. Последней перешла женщина-нагваль.

Сильвио Мануэль и Элихио держали открытыми какие-то створки. У меня было достаточно энергии, чтобы сфокусировать на них своё внимание. Это не походило на углубление в холме, находящемся по ту сторону моста, не было это и отверстием в стене тумана, хотя я мог различить туманоподобные испарения вокруг створок. Это была тёмная таинственная расщелина, стоявшая сама по себе вне всего остального. Она была размером в человеческий рост, но узкой. Дон Хенаро пошутил, назвав её «космическим влагалищем». Эта реплика вызвала у его друзей гомерический хохот» (К-6).