Я. Итак, вы признаете, что сила, скажем так, телесная сила возрастает пропорционально её использованию.

ОН. Конечно! Это как в случае с магнитом: чем сильнее магнит, тем больше – разумеется в рамках того, что он может вынести – к нему притягивается.

Я. Хорошо. Но это моя победа – вы признали, что врожденные силы человека, или иными словами его способности, развиваются только пропорционально тому, насколько их используют и развивают воспитатели.

ОН. Кто станет это отрицать? Но как это работает против меня?

Я. Это не против вас, это просто значительно помогает мне в доказательстве моего убеждения, поскольку из этого следует, что единственное, чего нужно добиваться – это постоянное и тщательное воспитание человека от колыбели, дабы развить его природные способности и вырастить человека, который станет много выше других, хотя и обладавших такими же врожденными задатками.

ОН. Вы ошибаетесь. Это только возможное развитие событий, и никаких выводов нельзя сделать только из того, что что-то возможно.

Я. Прошу прощения, но ошибаетесь вы, поскольку пока мы вообще не говорим о реальности. Пока что мы признали только возможность, и это все, чего я добивался.

ОН. Друг мой. Кажется, вы намерены опутать меня невидимыми сетями, чтобы потом воскликнуть: «Поймал!» Но этого не произойдет! Если в вашем утверждении действительно содержится истина, то вы должны открыто предъявить её мне.

Я. Я старался поступать так всё это время и собираюсь продолжить в том же духе. И вот доказательство. Мы начали с вашего отрицания того, что из любого здорового ребёнка с самыми ординарными задатками можно вырастить выдающегося человека, если его правильно воспитывать.

ОН. Всё верно, я и сейчас это отрицаю.

Я. Но мы с вами уже пришли к соглашению, что люди приходят в мир с разными задатками тела, ума и сердца; что высокоодарённых или слишком убогих всё-таки меньшинство, в то время как большинство составляют дети средние. Мы создали шкалу от единицы до сотни, посчитав за единицу кретина и за сотню – высокоодаренного при рождении младенца. Среднего же приняли за 50. И вы любезно согласились со мной, что среди детей последней группы, благодаря разнице их взращивания тоже является огромная масса разновидностей – в зависимости от выделяемого им внимания. И что некоторые задатки в результате совершенно затухают, если не используются и не развиваются, а то и подавляются. Я верно говорю?

ОН. Да-да! Но что же из этого следует?

Я. То, что я вывожу из этого следующее: всё, что необходимо – это постоянно и с большим тщанием взращивать природные силы ребёнка, или его способности, чтобы из него вырос выдающийся человек.

ОН. Отлично! Я согласен, что со временем этот ребёнок станет выше, чем тот, кто родился с такими же задатками, но потом получил дурное воспитание. Но как это работает против меня? Я вполне могу утверждать, что из описываемых вами десятерых детей пять получат отличное образование, и вы не будете отрицать, что это возможно?

Я. Нет. Я могу это отрицать, ибо получить хорошее воспитание редкость и для одного. Но хорошо, я дарю вам этот довод, имея в виду под хорошим воспитанием ваше его понимание. Но я-то имею в виду под хорошим воспитанием нечто иное. Я под этим понятием подразумеваю и отличное образование и воспитание отца, а ещё лучше – обоих родителей, которые обладают здоровьем, знаниями, временем и опытом, которые способны создать правильный процесс воспитания. Кроме того, родители должны обладать внутренней склонностью и железной волей в стремлении по-настоящему хорошо воспитать своё дитя и тщательно выбирать свою работу, круг друзей и даже слуг. Ребёнок должен мочь и хотеть жить то как отшельник, то как путешественник, то в провинции, то в другой стране, то в университете, то в столице. И только тогда он может считаться хорошо образованным в том смысле, как я это понимаю, и только тогда у воспитателя будет инструмент, чтобы развить все его задатки до самых вершин.