Он принял Алёну на работу без согласования со мной, приволок её в Волгоград, чтобы провести ревизию, и перенести товарно-материальные ценности с Совинкома на новое ООО, зарегистрированное в Ростове (которое тоже назвали Совинкомом). Стремительно, от эпизода к эпизоду, нарастала осмысленность Штейна – от подспудных подозрений и слухов до конкретных свидетельских показаний о том, что я веду двойную игру. Скрывать которую я уже и не пытался, да и невозможно было это сделать на хорошо просматриваемой территории, которую представлял собой рынок медицинского оборудования Южного региона – как нельзя скрыть степной ветер от идущего степью человека. Силовые линии вокруг этого вопроса сгустились до предела. Запахло грозой.

На тот момент офис Совинкома находился уже в кардиоцентре – мне удалось договориться насчет аренды большого офисного помещения (70 кв метров) и склада (150 кв метров). Склад находился в цокольном этаже (я прозвал его бункером), там был достаточно приличный ремонт, я установил там офисную мебель и компьютеры – на будущее, предполагая, что штат будет расширяться и понадобятся дополнительные рабочие места. Туда-то и были отправлены сотрудники вместе с документами на время пребывания Штейна в Волгограде (я не сказал ему о существовании бункера). В офисе осталась только 55-летняя Надежда – символический бухгалтер, специально нанятая для того, чтобы с умным видом перелистывать перед Штейном только те документы, которые ему полагалось видеть. Я взял её в соответствии с её способностями – она была непроходимой тупицей и только и была способна, что, надев очки, перебирать бумаги.

До этого, когда наш офис был в другом месте, и у меня не было возможности удалить штат в отдельное помещение, как в кардиоцентре, Штейн в порыве ярости уволил нескольких сотрудников из-за различных недоразумений; в том числе одну девушку фактически по моей вине: ей было сказано, чтобы она говорила ему только то, что нужно, и ничего лишнего, но она во время пристрастного допроса стала путаться и в итоге встала в ступор и замолчала. Штейн вышел из себя, наорал на неё, довёл до слёз и уволил. Потом я извинился перед ней и выплатил ей щедрое выходное пособие, и, слава богу, она недопоняла всю ситуацию, не была в претензии по отношению ко мне и злилась только на Штейна. (хотя, положа руку на сердце, её заранее предупредили насчёт правил игры и если она согласилась с ними, то должна была их соблюдать, а в случае неприятностей пенять только на себя).

В этот раз мне было уже неудобно уговаривать сотрудников, чтобы они вместо работы бездействовали и разыгрывали дурачков перед взбалмошным и подозрительным Штейном, показывали бы липовые отчеты и ныли, будто у них не идут продажи, хватит, наигрались, поэтому я и отправил их в бункер, где они могли нормально работать и наши пути никоим образом не пересекались. А Штейну я сказал, будто уволил персонал, так как «никто не работает, а только тянет карман», чем несказанно его обрадовал.

Итак, мы были вчетвером в офисе – Алёна и Надежда, два символических бухгалтера, и два компаньона, один из которых постепенно становился символическим. (настоящая главбух находилась со всеми остальными сотрудниками в бункере). Штейн поставил перед Алёной задачу: провести полный аудит фирмы, перенести складские остатки и прочие активы на новую структуру, зарегистрированную в Ростове, и перезаключить на неё же все договора с клиентами. По идее, этот день должен был стать последним днём моего единоличного владычества в нашем бизнесе, то есть по окончанию инвентаризации мы должны были пойти к главврачу и объявить, что новые сделки пойдут через ростовскую фирму и договор аренды также на неё перезаключается. Что было совершенно невозможно: у меня уже существовали определённые договорённости с ведущим хирургом, заведующим кардиохирургического отделения Игорем Быстровым, и с другими заведующими кардиоцентра, всё замыкалось на заместителе главврача, была запущена такая схема, разрушить которую означало навсегда испортить отношения с кардиоцентром (подробности этой схемы немного позже). Штейн изначально не вписывался в эту схему – и не только потому, что руководство кардиоцентра сделало ставку на меня, а не на него, и не потому, что «Боливар двоих не увезёт». Когда я пытался издалека пробивать его, зондировал почву, будет ли он работать таким образом (как мне было предложено руководством кардиоцентра), с ним случился припадок, он стал строить из себя чистоплюя и святошу, и мне стало ясно, что с ним каши не сваришь. Быстров это понял сразу и даже разговаривать на эту тему с Штейном не стал, и принялся окучивать меня.