Наконец очередь доходит до бунтов в Новом Карфагене. Несколько голографических сцен с митингующими, потом – мое выступление перед народом, и – публика, расходящаяся по домам.

– Как мы видим, очаг удалось потушить, и не могу не выразить благодарность Эйзеру Гискону, давший бунтовщикам иллюзию того, что они просили – справедливости. Кроме того, огромный вклад в расшатывание ситуации внесли преступные группировки, на которые, как выяснилось, нет никакой управы из-за тотальной коррупции в силовых ведомствах нижнего звена. У Эйзера Гискона есть предложение, как в дальнейшем избежать погромов на территории Нового Карфагена.

Эйзер вылетает на место Суфия и произносит пламенную речь: то же, но другими словами, а я наблюдаю за Боэтархом: эмоций он не проявляет. Надо отдать должное Гискону, он феноменальный оратор, пара минут – и слушатели его, заглядывают в рот, сопереживают. Наверное, у Эйзера спящий дар суггестора. Заканчивает он, расхваливая будущее ведомство: что и полиции меньше работы, и люди получат, что хотели, и бунты закончатся, потому что масс-медиа обеспечит свершение справедливости онлайн.

– Но главное, у меня есть уже раскрученный кандидат, кто возглавит ведомство. Он с самых низов, но лоялен нам, его знают и любят низшие, вы, наверное, о нем слышали – победитель реалити-шоу «Выживи на Полигоне» – Леонард Тальпаллис!

Мой выход, то есть вылет. Активирую платформу, через коммуникатор задаю ей траекторию полета. Кресло складывается и отодвигается, встаю на отделившуюся от пола платформу, которая движется к середине амфитеатра. Нахожу Боэтарха; глядя на меня, он шевелит губами… и я будто получаю удар под дых, перед глазами темнеет, остается только текст программы:

В себя прихожу в середине амфитеатра, на меня обращены десятки глаз условных врагов, Боэтарх потерял невозмутимость, глаза его мечут молнии, ноздри раздуваются, пальцы сжимают подлокотники. Нужно быть крайне осторожным в высказываниях, потому я убрал из речи слова типа «низшие» – если видео сольют в Сеть, конец моей репутации. Повторяю то, что уже сказал Гискон и заканчиваю уверенным голосом:

– Все уже сказали до меня. Новый Карфаген – наш общий дом, и я сделаю все, чтобы не допустить беспорядков и кровопролитий. С вашего позволения я займу свое место.

Все это время Боэтарх уничтожает меня взглядом, и, едва я замолкаю и возвращаюсь в кресло, вылетает в центр зала и берет слово:

– От лица всех собравшихся выражаю благодарность Эйзеру Гискону, – он склоняет голову. – Но привлечение подозрительных людей к решению глобальных вопросов непредусмотрительно. Вы только вдумайтесь! У нас под носом создается целое ведомство, находящееся в распоряжении человека с улицы. Кто даст гарантии, что он не обернет наше оружие против нас? Я искал информацию о том, кто такой Леонард Тальпаллис. И знаете что? Не осталось в живых людей, которые подтвердили бы его личность, он жил в такой глуши, что у него нет даже биопаспорта! Я к тому веду, что Тальпаллиса можно оставить как медиаперсону, а не плодить сущностей в виде новых ведомств. Это небезопасно. Спасибо за внимание.

Пока я говорил, Боэтарх пристально смотрел на меня. Что он может? Уничтожать дистанционно? Так на меня его магия не действует. Или действует и проявится позже? Но вдруг он так же, как я, умеет считывать информацию о человеке? Значит, ему известно, что я трикстер, к тому же «судья». Охотясь за Элиссой, знал ли он, что она – воплощенная Танит? Наверняка, а значит, догадаться, что я и есть налетчик, не составит труда – иначе почему я стал судьей? Более-менее обнадеживает, что без серьезных обвинений он не имеет права причинять мне вред. Да, может подослать киллера, но я привык быть в тонусе.