Наверное, именно в эту пору у Марго выработалась привычка: чем тебе хуже, тем лучше ты должна выглядеть! Не позволяй торжествовать своим врагам. Не позволяй себя жалеть всем остальным. Кроме того, красивая одежда и ухоженный вид сами по себе обладают мощным терапевтическим эффектом: они, как броня, надёжно скрывают женские печали и слабости. Большинство людей, особенно мужчин, воспринимают эту личину как символ благополучия и успеха. Ты ловишь собственное отражение в их глазах и в конце концов сама начинаешь видеть себя их глазами, читая в них восхищение или зависть, – начинаешь верить в то, что есть чем восхищаться и чему завидовать.

Итак, через месяц после роковых событий она извлекла из футляра забытую бабушкину швейную машинку и совершила набег на магазины тканей, где купила два отреза самых дерзких расцветок. Единственная комната её квартиры наполнилась лоскутами и выкройками; ковёр и диван пестрели обрезками ниток, которые, как репей, прилипали потом к одежде; тут и там лежали распахнутые журналы мод.

Исцеление началось.

А несколько месяцев спустя Марго проснулась со странным ощущением. Это было похоже на то, как если бы солдат много месяцев просыпался под грохот снарядов и крики товарищей, чувствуя привычный страх и привычную необходимость подчиняться приказу командира, преодолевать этот страх и идти в атаку – и вдруг проснулся в тишине, нарушаемой только пением птиц и шелестом ветра. Сначала он привычно ждёт артобстрела или налёта вражеской авиации, его чуткий слух, обострённый постоянной опасностью, пытается уловить в рассветной тишине отдалённый лязг танковых гусениц или глухую дробь шагов во вражеских траншеях. Но идёт минута за минутой, и ничего не происходит. Он недоверчиво выглядывает из блиндажа, осторожно приподнимает голову над бруствером… Перед ним, сколько хватает глаз, лежит поле вчерашней битвы: разбитые вражеские танки местами ещё дымятся, тут и там зияют воронки – но враг отступил, сдался. Покинул это место навсегда, забрав своих мертвецов и свою злобу. Мир!

Марго недоверчиво прислушалась к своим ощущениям. Сердце билось сильно и ровно, прохладный воздух из открытого окна наполнял лёгкие покоем и… странным чувством освобождения. Она перевернулась на спину и открыла глаза. Увидела, как ветер колышет белую занавеску, раскрашенную первыми лучами солнца в розовато-жёлтые прямоугольники. Услышала солидное воркование голубей и звонкую скороговорку мелких птах, ритмичное шуршание дворницкой метлы, звук открываемого окна и приглушённые голоса по соседству. Обычные утренние звуки. Которых она не слышала так давно за криками и стоном, за рёвом и грохотом пожарища в собственной душе.

Марго обратила свой взгляд вовнутрь и увидела выжженное пространство. Обугленные обломки кирпича и бетона, бесформенные остовы арматуры, закопчённые осколки стекла. Головешки, оставшиеся от мебели. Подёрнутые сединой кучки пепла, по которым уже невозможно определить, чем они были раньше… Словом, руины своей прежней жизни. Сначала она пыталась спасти всё это, залить пожар. Но в её распоряжении не было иной влаги, кроме потоков собственных слёз. И тогда, поняв тщетность этих усилий, она стала помогать огню, безжалостно бросая в него все дорогие сердцу предметы. Страдая от ожогов. Задыхаясь в дыму. Мечтая и сама сгореть в этом адском пламени. Сгореть к чёртовой матери, лишь бы всё это наконец закончилось!

Однако, вопреки собственному желанию, она выжила. И вот теперь стоит над своим пепелищем – кое-где ещё тлеют угли, поднимаются тонкие струйки дыма. Теперь это пустота, открытое пространство. Сквозь которое виден горизонт – горы, небо – и другие дома. Другие возможности. Дороги, ведущие за горизонт. И Марго даже захлебнулась от нахлынувшего чувства свободы. Ничто больше не держит её здесь! Она может выбрать любую из дорог, раскинувшихся под её ногами. А может проложить собственную. Начать с нуля, переписать жизнь заново!