И все под прикрытием красивых слов защиты от большевизма и антисемитскими настроениями.

А производство развивалось очень бурно, рабочих рук не хватало, тут -то очень и пригодились угнанные с захваченных территорий девушки (в основном девушки).

В лагеря отправляли не только евреев, но и свидетелей Иеговы, отказывающихся по религиозным соображениям брать в руки оружие.

Народу было очень много, стояли в проходах. Но публика возрастная. Женщину выжившую в Аушвице посадили в первый ряд. Представителей синагогальной общины Кельна тоже. Несколько женщин в мусульманских платках…

И замечательное музыкальное сопровождение: Хор начал с псалма, потом на слова Бертольда Брехта „ Молдавская песня», когда речь зашла о перемещенных лицах, и «Баюшки баю» на стихи Лермонтова (!!!). Ну и, конечно, Клаус фон Гайгер, которого только, пожалуй с Бертольдом Брехтом можно сравнить.

(Клаус Гайгер (Klaus von Geiger). Скрипач, композитор. Певец. Скорее бард. Исполняет свои песни, тематика антивоенная. Вот названия исполненных песен: „ Песня про деньги», “ Молох», «Гробы», „ Песня о дезертире», „ Хлеб и розы». )

Потом под проливным дождем все пошли возлагать цветы к памятнику жертвам нацизма»

Никаких выводов. Просто рассказ.

Брат моего свекра тоже пропал без вести. Когда я вошла в семью моего мужа и пыталась разобраться в родственных отношениях, имя этого брата всегда было затянуто завесой молчания. Приехав в Германию, я нашла следы: он погиб здесь, на территории Германии, в концлагере. Стыдно было, да и просто опасно считаться родственником пропавшего без вести, да еще и в концлагере. Тут не льготы полагались… Кстати мой дед, умерший от ран 12.01.46, тоже не считается погибшим в войну и никаких льгот не положено..

Когда праздновали 65 годовщину, мой отец был в Аэропорту в Санкт-Петербурге. Ему сказали" Вы ветеран?», вообще-то по возрасту видно, ему в этом году 90. «Пройдите в Вип-зал». Там налили стопку коньяку, хорошего, папа говорит, ни разу такого и не пил. Потом он попросил «Пепси-колы», не дали. не положено говорят!

Так получилось. Что на меня возложили все связи с всевозможными бюрократическими институтами. На меня, которая никогда не умела ни о чем ни с кем договориться. А уж себе что-либо выбить…

Помню как я была потрясена, когда моя свекровь прописала в Ленинграде свою племянницу и выбила ей комнату. Причем племянница пошла работать не на завод, не на лимитную специальность, а воспитательницей в детский сад.

Наши девочки, закончив институт и получив распределение на второй завод „ Электросилы», что в Металлстрое, были безмерно счастливы получив ленинградскую прописку, место в общежитии и возможность строить кооператив. Мы же, ленинградцы, не могли этого сделать: те, кто жили в коммуналках имели слишком большую площадь – гороженые комнаты были велики и неудобны: одна из моих подруг жила в комнате 42 метра вместе с родителями, братом и сестрой. Для постановки на очередь нужно было иметь 5 кв. м на человека. На кооператив ставили с 6 кв. м, у нас было 6. 1…

Одна из моих подруг, прописавшись в общежитии наотрез отказалась вставать на очередь в кооператив: денег не было и взять их было неоткуда. Ее сослуживица предложила такой вариант: она платит первый взнос и отдает Гале две комнаты на ул. Бармалеева. На том и порешили. Галка получила смежные комнаты на Петроградской в доме без ванны, а блокадница и коренная ленинградка уехала в новый район и была счастлива в своих отдельных 15 метрах.

Мама тоже смогла обменять наши две комнаты в коммуналке на распашонку на первом этаже с кухней 4,5 метра: пошла в Райисполком с казала, что в наших двух комнатах, они были большие по 23 метра, можно разместить по семье из трех человек, таким образом снять их с очереди и тем самым улучшить жилищные уловия сразу трем семьям. Обошлось одной шоколадкой.