– Пойдем, суп совсем остыл.

Инга просто сказала это и повернулась к дому. Краем глаза заметила, что девчонка проворно сбежала по лесенке и пошла следом. Значит, боялась. Или опасалась. Будем иметь в виду.

Горячую воду отключили. Вот так разом, без предупреждения. Хорошо, что Инга успела помыться. Алиска сидела и терпеливо ждала, когда на огне согреется в тазике вода. Сначала ее пришлось накормить, иначе не давалась. А сейчас сидела, помахивая голыми ступнями в воздухе. В самом деле, им не хватало хорошей ванны.

Инга опустила перед ней тазик, полила жидкого мыла. Девочка послушно опустила в него ноги, но ничего больше делать не стала.

– Мой. Вот тебе мочалка.

Но Алиса смотрела куда-то в окно. Господи, ей что, самой это делать? Инга вздохнула, опустилась на колени. Взяла мочалку в руки. Намочила ее, провела по голени девочки и замерла. Что это? Царапины? Но какие странные. С одной стороны, как если б девочка бежала босыми ногами по колючему кустарнику, но с другой… Не может быть таких ровных закруглений. Инга подняла на девочку озадаченное лицо, но та не смотрела на свои ноги, они ее не интересовали. Взгляд в окно, все.

Инга снова намочила губку и провела по второй ноге. Та же картина. Почему она не замечала этих царапин? Да потому что не до этого ей было, когда происходит нечто более страшное, на исцарапанные ноги не обращаешь внимания.

Инга намочила коленки девочки, бедра… на бедрах было меньше царапин, и они были тоньше. Но все свежие. И… странные, очень странные.

– Встань, – сказала Инга. И девочка подчинилась, встала в тазике, все так же глядя в окно. Инга развернула ее к себе спиной, задрала подол платья и увидела внизу спины, в области почек те же неглубокие отметки. Они напоминали странные знаки. Словно садист получал удовольствие и рисовал страшные картинки каким-то острым предметом. Сквозь Ингу словно пропустили ток, она выпустила подол и прижала ладони к глазам. Ужас. Кто это сделал?! Почему? Бедная девочка. А девочка повернулась к Инге лицом, посмотрела на нее строго и с укором.

– Все, все, не буду… – это Инга пыталась удержать ужас, готовый сорваться с губ. – Не буду… Не буду…

Два трупа, угон машины, продуктовые карточки, болезнь, мыши, колючая проволока… а теперь и неизвестный садист. Ей нельзя сходить с ума, нельзя. Бедный ребенок… Она не будет смотреть, есть ли у той что-то на животе. Это не важно. Достаточно того, что уже увидела.

Кто это? Кто эта сволочь?! Бобров? Не может быть… Сосед?.. не верилось. А больше она никого не знала. Не нужно ли ей самой теперь трястись за свою жизнь? Не угрожает ли ей ее новое знание? Да господи, чего она о себе-то думает? Эгоистка чертова!..

Инга опустилась на стул. Она не может домыть девчонке ноги, руки трясутся, все нутро дрожит… а надо. Ничего, сейчас передохнет, отдышится… Ей нужно минуту, чтобы прийти в себя… А девчонка улыбалась, смотрела в сторону окна и протягивала руку. Будто старому знакомому. Инге стало жутко. Она могла бы поверить, что отметины сделала сама себе ненормальная, просто потому, что аутист, да только на спине такого она себе сделать не могла.

Алиса постояла в тазике, не дождавшись продолжения, пошлепала к разделочному столу, оставляя мокрые следы. Взяла Ингин телефон. Видимо, это ее аддикция, зависимость, телефоны притягивают ее.

– Это мое, отдай. – Инга не злилась, как в первый раз, а спокойно протянула руку. Алиса не стала сопротивляться и послушалась. На телефоне мигала маленькая зеленая лампочка – кто-то пытался связаться, пока она была на улице. Сердце снова учащенно забилось. Это Егор. Хотя, могла быть и мама, и начальник… Но это Егор.