Утром восьмого дня в его квартире раздался очередной телефонный звонок. Романов покосился на чистый лист бумаги и, не почувствовав сил выдавить из себя ни строчки, снял трубку.

– Алло! – раздался в трубке насмешливый голос Никиты Малявина.

– Да.

– Слышишь меня?

– Слышу.

– Ты чего это на звонки не отвечаешь?

– Занят.

– Стишки пишешь? Молодец, правильно. Хочешь развеяться?

– Нет.

– Отлично! Значит, приходи сегодня в половине пятого к типографии номер один. Знаешь, где это? За домом культуры Строителей, в промзоне. Только слишком не выряжайся, не на вечеринку пойдем. В общем, думаю, ты меня понял. Всё, пока, жду.

Не успел Романов сказать Малявину о том, что не собирается никуда идти, особенно с ним, особенно в половине пятого, как связь оборвалась. Романов выругался в онемевшую трубку и, бросив ее на место, показал телефону кукиш.

– Вот тебе, а не типография!

Через час Романов заскучал. Через два принялся лениво размышлять о том, что поэту, окруженному враждебным миром, необходимо время от времени познавать его. Потом, еще немного подумав, пришел к мысли, что единственным способом познания является опыт и ровно в шестнадцать ноль-ноль вышел из дома.

Здание типографии представляло собой огромную многоэтажную коробку, выстроенную в стиле примитивизма. Архитектор, разрабатывавший проект, не позволил себе ничего лишнего – минимум отделки, максимум окон, четыре одинаково голые стены, два ската шиферной крыши и один подъезд.

Малявин стоял на обочине дороги, в окружении двух мужчин. Поздоровавшись с Романовым, он посмотрел на часы и, укоризненно покачав головой, попенял за опоздание.

– Я вообще не хотел приходить, – буркнул Романов.

– И многое бы потерял.

Малявин повернулся к одному из мужчин, сидевших в микроавтобусе с надписью TV, и попросил еще раз проверить систему.

– Да нормально всё, – сказал тот, бросив взгляд на дисплей ноутбука. – Сигнал стабильный.

Малявин поправил галстук на шее. Подмигнув Романову, попросил найти на его одежде скрытую видеокамеру.

– На тебе видеокамера? – удивился Романов. – Я не вижу.

– Это хорошо… Ну, ладно, пошли, а то сменщик, говорят, уже вышел.

Кивнув окружавшим его мужчинам, Малявин взял Романова за локоть и быстрым шагом повел в сторону типографского подъезда. Спросил скороговоркой: слышал ли он о том, что журналиста Всевидящего в "Губернских ведомостях" оказывается никто не знает, и что в отправленном из редакции в типографию макете газеты статьи о худших людях города не было, а был репортаж об открытии губернатором Ревой нового детского сада.

Романов остановился.

– Что, значит, не было?

– Это значит, – Малявин потащил Романова дальше, – что тот, кто называет себя Всевидящим, каким-то нелегальным образом подменил написанный Георгием Горским репортаж на свою вонючую статью.

– Откуда знаешь?

Малявин попросил не обижать его. Сказал, что работает тележурналистом не один десяток лет, и за этот не один десяток лет сумел обрасти кое-какими связями.

– А если короче?

– Если короче, мне об этом шепнул сам Горский.

Не успевая за Малявиным, Романов прибавил шаг.

– Послушай, – спросил он, – а как…

– А как Всевидящий это сделал, пусть теперь в редакции "Губернских ведомостей" разбираются. Мы же с тобой разбираться не будем – мы с тобой, Вася, сами будем статьи подменивать… Я думаю, тебе, пострадавшей стороне, это будет интересно.

С этими словами они подошли к вахтерке охранника. Не останавливаясь, Малявин бросил в окошко: "Мы из газеты, нас ждут" и, не переставая говорить, направился дальше.

– Мне кажется, я знаю, как Всевидящий это провернул… В общем, смотри, Вася, и слушай.