Они остановились у дома, в котором снимали комнату. Быстро собрав вещи и расплатившись с хозяином, поехали в Измайлово, в гостиницу. Приведя себя в порядок, направились в ресторан, чтобы помянуть друга.

***

Ребята заняли столик в глубине зала. Обслужили их довольно быстро Прохоров разлил по рюмкам водку и, встав из-за стола, предложил выпить за упокой души их товарища Бондаренко. Парни, молча, выпили.

– Ну что, Цаплин, нет с нами больше нашего школьного приятеля Бондаренко. Я ведь с ним с первого класса дружил. Это ты пришел к нам в класс, по-моему, когда мы учились в пятом. Никогда не думал, что мне придется пить на его поминках. Он ведь был таким здоровым, что я даже не помню, болел ли он когда-нибудь.

Прохоров замолчал, и всем стало понятно, как ему тяжело говорить о Бондаренко в прошедшем времени. Ловчеву показалось, что в глазах Игоря сверкнула скупая слеза, за которую не бывает стыдно мужчинам.

– Да, – произнес Цаплин, – природа отмерила ему большую жизнь, а эти «зверьки» просто так взяли и зарезали его как свинью.

Ловчев сидел за столом и чувствовал себя неловко. Он недолго был знаком с Бондаренко и поэтому не знал, что ему следует говорить и как себя вести.

Недалеко от них сидела компания из четырех человек, один из которых явно был родом с Кавказа. Они о чем-то тихо разговаривали, не привлекая к себе внимания. Первым кавказца заметил Цаплин. Он посмотрел на него, не пытаясь скрыть свою злость и ненависть. Выпив еще рюмку водки, Цаплин поднялся и направился к ним.

– Ты что, черт нерусский, на нас уставился, словно мы витрина магазина? – обратился к кавказцу Цаплин. – Тебе что от нас нужно?

Сидевшие за столиком люди оцепенели от подобной наглости. Один из них начал громко возмущаться, высказывая что-то Цаплину на смеси русского и английского языков. Его остановил мужчина, сидевший рядом с иностранцем.

– Ник, не нужно шуметь. Мы сейчас урегулируем эту ситуацию, и все станет на свои места, – сказал он и обратился к Цаплину:

– Молодой человек! Если у вас плохое настроение, то не надо портить его другим. Это наши друзья, один из Америки, а этот, о котором вы здесь начали говорить, никогда не жил на Кавказе, он – из Ярославля. Давайте не будем лишний раз привлекать к себе внимание милиции.

Заметив назревающий скандал, Прохоров, схватил Цаплина за рукав куртки и потащил его обратно к своему столу.

– Ты что, забыл, где находишься? Это тебе не Казань! Здесь милиция быстро склеит ласты. Нашел, где рисоваться.

Цаплин сел за стол. Посмотрев на Игоря, он, молча, налил себе полную рюмку водки.

– А что он, в натуре, уставился на нас? Ему не нравится, что мы сидим в ресторане в спортивных костюмах? Да мне лично наплевать на его мнение! Сам, наверное, недавно спустился с гор, а корчит из себя черт знает кого.

– Хорош, Цаплин, выступать, – осадил его Прохоров. – Мы здесь не для того собрались, чтобы устраивать разборки. Мы пришли сюда помянуть нашего товарища.

Игорь налил себе апельсинового сока в фужер и, подняв его, произнес:

– За память мы выпили, теперь предлагаю выпить за нашу дружбу! Пусть нас осталось мало, но мы по-прежнему верны друг другу.

В ресторане заиграла музыка, и на танцевальной площадке закружились пары. Внимание Прохорова привлекла молоденькая симпатичная девушка, сидевшая с подругой за дальним столиком. Он встал и направился в ее сторону. Улыбаясь, протянул ей руку:

– Мадмуазель, разрешите пригласить вас.

Она покраснела, но от приглашения не отказалась. Они вышли на площадку и медленно закружились в танце.

– Девушка, по-моему, я вас где-то видел, то ли во сне, то ли в мечтах. Если это небольшой для вас и государства секрет, то скажите, где вы живете? – спросил ее Прохоров.