Дома.

И враг это будет невидим, неощутим, и жутко живуч и смертоносен.

– Понял, сэр. – Хоппер поджал губы, очевидно, переваривая полученную информацию. Но переварил он её быстро, – Получается, хорошо, сэр, что капитан у нас такой занудный и дотошный!

– Он – не занудный, сержант. – лейтенант невольно дёрнул плечом, – Он педантичный. И спокойный. И просто может лучше нас сдерживать свои эмоции и контролировать желания. Вроде такого, например, как побыстрее спуститься туда.

На неповреждённую внешне и безобидную с виду поверхность.

– Да, всё понятно, сэр. Разрешите продолжить несение вахты?

– Разрешаю, сержант. – Яндринский, снова кивнув, двинулся, куда собирался, по пути внимательно оглядывая стыки и соединения труб, и манометры. И проверяя датчики утечек.

Сержант почесал затылок.

Хорошо, получается, что он всё-таки спросил. Потому что теперь «хитрый» план трюмного старшины капрала Волонтира, и сержанта Йохана Похъёлы, заведующего складом оружия, можно смело… Засунуть им в задницы!

Не выгорит их дерзкая задумка похищения всеми недовольными членами экипажа второго челнока, или парочки спасательных капсул, и бегства с корабля туда – к вожделённой поверхности с пасторальными с виду пейзажами.

Потому что пасторальные-то они пасторальные…

Только вот пожить подольше, пусть и в «вонючей», и до чёртиков обрыдшей коробке «Пронзающего Пространство», пусть и глядя на все эти набившие оскомину физиономии, приборы и стальные серые стены, чертовски хочется!

В рубку радистов капитан явился лично.

Вскочивших и приветствовавших его офицеров усадил обратно на их рабочие места жестом руки:

– Вольно. Докладывать можете сидя.

Лейтенант Джастин Хьюз покачал головой:

– Нечего докладывать, сэр. Ни единого, даже самого слабого, сигнала. Только автоматы. Бакены, ретрансляторы. Промежуточные усилители. Навигационные спутники.

– Понятно. – капитан сам сел в пустое кресло третьего радиста. Помолчал. Лейтенант чувствовал, что капитан зашёл к ним неспроста, но спрашивать начальство не торопился. Прекрасно знал, что капитан и сам спросит о том, что его беспокоит. И точно:

– Лейтенант. Хочу спросить вас, как специалиста. Профессионала. Почему они, понимая, что погибнут, не наладили какую-нибудь автоматическую передачу? Чтоб мощная радиостанция там, на поверхности, просто годами передавала то, что они попытались довести до нас таким сложным и трудоёмким способом?

– Н-не знаю, сэр. – Хьюз хмурил кустистые брови, всё ещё сомневаясь, говорить ли о своих подозрениях и догадках, – Может быть, не успели?

– А построить огромные буквы успели. Нелогично. Ладно, вижу, что определённые версии у вас имеются. Имеются?

– Э-э… Так точно сэр. Имеются. Только…

– Да?

– Они чертовски пессимистичны.

– Ладно. Будем считать, что это – неофициальный вопрос. Не для протокола или вахтенного журнала. Выкладывайте.

– Мы считаем, сэр, – лейтенант переглянулся со вторым вахтенным, младшим лейтенантом Питером Бархузеном, тот ничего не сказал, но покивал, – Что все обычные радиостанции и их оборудование, там, на поверхности, приведены в негодность. И разрушены. И как раз из-за этого самого разрушения и могло случиться… То, что случилось.

– Ну-ка, поподробней, пожалуйста.

– Ну… Если, скажем, одна из противоборствующих сторон выпустила облако, или облака с микромикропами, и минидронами, и роботараканами, как раз и принявшихся за наружные, а потом и внутренние рабочие органы и приборы всяких там антенн и ретрансляторов, то вторая противоборствующая сторона, понимая, что её собираются оставить без связи, и таким образом лишить возможности координировать свои действия против последующих ударов, как раз и могла… Выпустить в воздух всю эту заразу!