В детстве своего скафандра Я был благороднее.

Когда в комнату входил кто-то из взрослых, Я прекращал свою игру, ибо стеснялся её. Взрослые, как правило, всегда подавляют детское благородство или игры в него. Взрослым нужны дети реалисты, а не мечтатели. И взрослых можно понять, ибо они сами не достигли своих целей в жизни, потому что были в какой-то мере мечтателями. Они сами жили в это советское время, воспитываемые словами из песен типа: «Поверь в мечту» или «Надейся и жди, вся жизнь впереди». Поэтому взрослые больше поощряют в ребёнке развитие Ума, а не Души. Ребёнок-компьютер, послушный, материалистичный, с набитыми в мозг мегабайтами ненужных статистических данных – обществу более важен и удобен, нежели чем ребёнок играющий, фантазирующий, не слушающийся, поющий или танцующий. Ребенок, поющий и танцующий от сердца, от состояния души, а не исполняющий механические движения, разученные в танцевальном кружке.

Он вспомнил эпизод из первого или второго класса, когда учительница раздала разные картинки детям и дала задание коротко описать то, что на них нарисовано. Ему достался большой рогатый лось на фоне осеннего леса и очень пасмурной хмурой погоды. Изложение вышло соответственно этому пейзажу. Это была первая двойка. Причём над фразой «Вышел лось и грустно посмотрел куда-то в осеннюю даль» учительница почему-то посмеялась над Ним. Причём при всех. В Его описании этого сюжета не было материализма, а было настроение. В советской школе это не котировалось.

Это был первый урок по запрету на внутренне настроение и изложению того, чего как бы нет. Сейчас Он осознаёт этого ребёнка с жалостью и любовью. Жаль, что нельзя его поцеловать, погладить по голове и сказать несколько обнадёживающих, ласковых слов о том, что это всё такие мелочи, такая ерунда, что даже и запоминать это не надо. Но этот Ребёнок запомнил этот урок навсегда. Настолько навсегда, что даже после смерти тела, находясь в центре Шара Жизней, первое, что вспомнил – этот незначительный эпизод.

Детская жестокость. В человеке спрятан зверь. Внутри детей этот зверь называется – обезьяна. И плохо если у этой обезьяны в руках граната. Я вспомнил эпизод из поездки в Египет. Проезжая по Каиру мимо каких-то трущоб, Мне запомнилась стайка детей, играющая во что-то. Один ребёнок таскал на поводке небольшую белую собаку, но… только собака была дохлой. Автобус промчался быстро мимо этой сцены, но вся эта потрясающая своей простотой и невинностью жестокость детей, очень сильно врезалась в Память. Так же как и целая роща полная убитыми воробьями в Южном Казахстане, около Чимкента, куда «я» ездил с матерью – тоже осталась там, в Моей Памяти. И те казашата, бросающие птиц в пруд и стреляющие в них из рогаток. Ведь это были всё – дети. Их было много и на замечание, сделанное им моей мамой, они посмотрели на нас, как на каких-то отсталых, мешающих жить белых дикарей, которые не понимают, что воробей – птица весьма «вредная и сорная, злейший враг урожая», да и вообще – «шли бы мы своей дорогой».

«Обезьяна» без надлежащего воспитания и обучения растёт, дичает и свирепеет. Но остается «обезьяной», которая всё-таки умеет иногда, при осознании неизбежности наказания, прятаться и показывать очень дружелюбное лицо. Когда-то, служа в армии, Я стал осознавать, что не склонен к убийству, насилию, унижению других. Помог случай с котом, принадлежавшим прапорщику, завхозу части. Или просто по-солдатски – «каптёрщику». Дембеля решили отомстить ему за что-то. Месть решили они осуществить не лично прапорщику, а через убийство его кота. Они решили его повесить. Руководил столь «благородной» процедурой «мести», «свиноподобный» рыжий литовец со звучной и известной в Литве фамилией Бразаускас – однофамилец известного в прошлом руководителя этого государства. Согнали для показательности и соучастия в преступлении весь «молодняк», среди которого был и «я».