Атажукин устремил свой взгляд на меня и молчал в недоумении.

– Да, – подумал я про себя, – а нервы у него крепкие!

Я находился в небольшом помещении с оконцами из бычьего пузыря. Под потолком тянулись балки, которые явно несли не эстетическую, а практическую значимость. Справа от входной двери висела и конская упряжь и плеть. В комнате стоял традиционный круглый «áна»15 на трёх ножках и вокруг него – стулья. Над входной дверью была подкова. По древнему поверью, подкова символизировала счастье. Вся утварь в помещении свидетельствовала о том, что я оказался в мужской половине дома. По стенам висели щиты и традиционные черкесские кинжалы. Казалось, что стены декорировал воин: вокруг некоторых щитов с обеих сторон помещались воинские кинжалы, а вокруг других щитов – парадно-церемониальные доспехи с кинжалами. Были ещё и детские кинжалы. Видимо, эти род Кургоко передавал из поколения в поколение, сохраняя память о предках и обучая подрастающее мужское поколение горской доблести. Висели ещё и диковинные арбалеты, напоминая о рыцарских покоях из художественных фильмов.

У одной из стен был шкаф с открытыми полками. Нижний стеллаж занимал кувшин с удивительной резьбой. Рядом, со шкафом помещалась высокая скамья (вероятно, для удобства), застелённая бурками. Это был угол воина-наездника, в данном случае – правителя Кабарды.

Кургоко Атажукин предстал передо мной мужчиной лет 50-55 в аккуратной бородке с проседью и в черкеске цвета слоновой кости.

Представляю, как нелепо я выглядел в его глазах! Костюмчик, брючки и туфли, странный рюкзак на безбородом и безусом отроке!

Я поднёс правую ладонь к сердцу, слегка наклонил голову в знак почтения и поприветствовал его на адыгском наречии: – Добрый день, уважаемый князь Кургоко Атажукин! Прибыл к Вам с позволения Всевышнего с особой миссией, – начал я.

После упоминания Всевышнего адыг, стоявший с гордой осанкой, вытянулся в струнку.

– Я ваш потомок, и я явился из будущего.

– Что?! – переспросил Атажукин. – Из будущего? Разве такое возможно?

– Да, возможно. Впервые в истории человечества возможно. И я должен услышать от Вас, что то, что вы узнаете или увидите, не покинет пределов этой комнаты, что всё останется между нами. О нашей встрече не должно быть известно никому и никогда, иначе моя миссия потеряет смысл.

Князь приложил свою правую руку к сердцу и молвил: «Слово горца!»

– Позвольте мне, потомку, выразить Вам свою благодарность за победу и восхищение Вашей беспримерной отвагой в Канжальской битве!

– Как ты сказал? Какой Канжал? Может, ты, наконец, представишься? Чей ты сын? Откуда родом? И что здесь происходит?

– Да, Вы правы. Позвольте представиться. Меня зовут Асланбек, моя фамилия – Афаунов. Родился я недалеко от устьев реки Золка16. От той долины, где прошла ваша финальная битва с османо-крымцами, до моего дома около шести часов конского хода. Моего посёлка Залукокоаже ещё нет на карте Вашего времени. 23 февраля 2019 года моему селу исполнилось 115 лет, но сейчас (в 1708 году) там только густые леса, бескрайние поля, чистейшие реки и озёра, да высокий курган. Мы, жители села, называем его просто курган, а в Ваше время его называют городище «Чёрная гора», – добавил, вспомнив интервью директора музея Зольского района Галимат Макоевой.

– Залукокоаже находится справа по пути в Пятигорье, ближе к Бештау. Вашу победу мы, потомки, высоко чтим и помним. До нас это сражение дойдёт под названием, оставленным побеждёнными вами татарами: «Кан жол», что с тюркского языка переводится как «кровавая дорога»…

– Понятно… – задумчиво протянул князь. – Так зачем ты явился?