Ответа не последовало. Люди всё лезли из подземного хода, обнесённого гранитными плитами, будто их там скопилось бесконечное число. Внимание ампансакабе проследовало за одним из таких, вылезающих из под земли. Вот он дошёл до навеса, под который не попадал дождь, и произвёл у лица несколько манипуляций, в результате коих пустил изо рта дым. Другой человек подошёл к первому, и передал ему большой чёрный мешок. Оба человека были мокры от летящей с неба воды, и оба пускали дымы изо ртов, беседуя промеж собой.

Не выходя из полусонного состояния, которое держало ампансакабе в сером насквозь пространстве, вождь тряхнул головой, оторвался от этих двух, и стал подниматься сквозь вертикальные потоки холодной воды над горизонтальными потоками людей и железа, пока не оказался в одном из каменных вместилищ.

Во вместилище ампансакабе увидал солидного, даже богатырского белого человека с тяжкими чертами лица, который смотрел наружу через прозрачную стену, морщился, потом отворачивался, изучал загадочные письмена на светящемся камне, и бормотал: «Человеческая масса. Муравьи, а не люди! Даже хуже того. А ведь, какие личности были прежде! Какие титанические глыбы перекатывались через русскую землю, оставляя за собой канавы и борозды! А теперь что? Заполнились канавы всякой жижей, да поналезли в неё дафнии и циклопы. Мелкая безмозглая пакость…»

«23 мая 1786 года от рождества христова отряд под моим командованием вышел к форту Августа, занятого войсками бунтовщика…» – капитан Ларшер замер над листком. Сомнения остановили его перо и закорючки слов перестали виться по бумаге. «Бунтовщик» – хоть и меткое слово, но не достаточное для грамотного рапорта. Усаживая Ларшера за написание документа, губернатор напутствовал: «Боевые успехи без грамотного рапорта – подобны параду без барабанов! Трудитесь, капитан. Франции нужны талантливые полководцы!»

Легко сказать: «Трудитесь!» – а как трудиться? Для того, чтобы в Париже имели представление о подвиге Ларшера, следует преподнести образ поверженного врага в его полном объёме. Много ли чести – прихлопнуть заурядного маргинала? Надо, чтобы угроза, раздавленная Ларшером, выглядела объёмно, имела угрожающие формы серьёзного дела. Потому Ларшер поставил запятую после «бунтовщика» и уточнил: «предводителя движения мадагаскарских сепаратистов, наместника короны и предателя Франции, российского шпиона, узурпатора и самозванца в ранге ампансакабе…»

Следовало бы вписать перевод этого туземного слова. На местном наречии ампансакабе – означает император. Да, капитан Ларшер, победил не кого-нибудь, а самого императора! Не хило? Ларшер довольно хихикнул, и закончил перечень: «…военного наёмника австрийского происхождения в чине полковника, графа Морица Августа Бениовского»

Перечитав нагромождение регалий, Ларшер засомневался. С точки зрения здравого смысла – сочетание титулов с обзывательствами обесценивает титулы. Выходит, любой пройдоха может именоваться графом, а это ставит под подозрение сам принцип… следует выкинуть некоторые звания. Но какие именно выкидывать?

Гениальный Роден отсекал от глыбы лишнее, а разве Ларшер не гений в своём роде? «Вычеркну лишнее, и дело с концом! – сказал капитан самому себе, и зачеркнув слово «граф», воскликнул – Обойдёшься без графства, подлец!» Стремительное развенчание самозванца продолжилось с силой боевого натиска: «Предводитель движения мадагаскарских сепаратистов – звучит как-то чересчур. Что за движение может быть среди первобытных туземцев? Так и на смех поднимут. Скажут: «Не ожидаете ли вы, дорогой Ларшер, движения сепаратистов среди лошадей и прочего домашнего скота?» – точно, меня примут за дурака! Долой эти все движения. Никаких сепаратистов среди дикарей! «Наместник короны» – здесь совсем неуместен. Это может бросить тень на корону.