Там же, в Варшаве, Генрих познакомился с Ломакиным Гавриилом Гаврииловичем, бывшим офицером царской армии, выдававшим себя за царского полковника, служившего теперь референтом германского генерального штаба. Фактически он занимался вербовкой белорусов, украинцев и русских в отряды «Вилли» под знаком борьбы с большевизмом. Познакомился Шорц в Варшаве и с лидером правой белорусской эмиграции Фабианом Акинчицем, который вел теперь вербовку военнопленных белорусов в немецких лагерях после известных последних военных компаний не в пользу русских.

Одним из объектов, для которого готовили несколько спецгрупп Шорца, был строящийся советский аэродром в районе Старой Лонжи (Западная Белоруссия), а также частей РККА, разворачивающихся в местечке Замбрув.

Запомнилось Шорцу выступление в штабе «Вилли» на специальном совещании одного из офицеров Объединенного штаба связи (ОШС), занимавшегося под общим руководством Германа Гесса координацией действий германских спецслужб на восточном направлении, включающего все семь ведомств Германии.

Офицер штаба с упоением рассказывал о развернутой в Советском Союзе большой чистке командного состава Красной Армии и даже в самом НКВД. «Все это проходило под флагом борьбы с выдуманным Советами неким „правотроцкистским блоком“, якобы желающим изменить существующий строй в СССР». Была зачитана и секретная телеграмма Сталина от 10 января 1939 года, в которой ЦК ВКП(б) разъясняет, что «применение физических действий в практике НКВД было с разрешения ЦК ВКП(б)».

«Только сейчас три тысячи этих мнимых „шпионов“ находятся в гомельской тюрьме НКВД! – рассказывал с масляной ухмылкой на лице офицер ОШС. – И среди них – бывшие комиссары НКВД! – Вот поле вашей вербовочной деятельности, – заключил в конце выступления офицер ОШС. – Если даже они и будут отпущены на свободу, разве не сохранят обиду на Советы?»

Впоследствии, Генрих, вспоминая эти слова офицера ОШС, только криво улыбался. Получилось наоборот: выпущенные или реабилитированные граждане СССР оказались в большей степени идеологически стойкими, нежели другие граждане страны. И это оставалось для всех большой загадкой.

Сутью же своего нового «эксперимента» Шорц считал внедрение в группу Вепра опытного агента абвера Гроша, присутствие которого позволит значительно расширить оперативные возможности. Выход этой команды на советскую группу РДГ со специальным заданием Москвы давал шанс блеснуть Генриху своим «экспериментом в эксперименте» и, естественно, получить соответствующее вознаграждение. А может, даже повышение в должности.

Генка и Жорка, запрятав в мешки (предварительно напихав в них жесткой прошлогодней травы) немецкий автомат и три рожка патронов к нему, а еще пистолет и две немецкие гранаты, направлялись домой кустарником от Зубовского леса. Но это были еще не все их трофеи! Ребята оставили в новом схроне три немецких карабина, ящик патронов, а также немецкий переносной радиоприемник. Все это они случайно обнаружили под кучей валежника на краю поляны недалеко от воронок давней бомбежки аэродрома.

У них не было сомнения, что кто-то специально принес такой арсенал оружия сюда, запрятав под валежник, подыскивая момент, чтобы забрать. Потому боялись, что их может «тот неизвестный» здесь внезапно выследить и задержать. Хорошо, если человек связан с партизанами. А если это предатель, как Савка из деревни Лещи, что занес за немецкие марки собранное оружие полицаям. Жаль было потерять такие отличные трофеи! Ребята решили рискнуть и забрать все это. Всегда брали с собой небольшую саперную лопату, найденную ранее на бывшем поле боя под Александрией. И хотя им пришлось изрядно попотеть, выкапывая в еловом чмуряку (зарослях) новый тайник, зато было сделано, с их точки зрения, – «большущее и важнейшее дело». Правда, один схрон у ребят уже был на бывшем колхозном скотном дворе в сарае, где раньше размещались колхозные бычки, а теперь дед Трофим иногда прятал здесь трех коней, чудом не угнанных на восток. Там, в стойле под кормушкой, и был сделан их первый тайник.