Зашвырнув кирпич подальше за забор, удовлетворённо сплёвываю на сидение и поворачиваюсь к подруге.

– Надорвётся. И не нужно так смотреть, будто я выжила из ума. Ваш Лисицин потому и борзый такой, что ему всё сходит с рук. Пару раз на место гада поставить, быстро присмиреет.

– Тебя же как минимум могут исключить!

– Если он побежит жаловаться, то выставит себя посмешищем. Оно того стоит. К тому же универов много, а гордость у меня одна.

Света снова открывает рот. Я возвожу глаза к небу, внутренне готовясь к новой порции нравоучений, но она вдруг крепко сжимает меня в объятиях.

– Поль... я так тобой горжусь! – бьёт по ушам неожиданно восторженный громкий вопль. У Светки всегда была бурная реакция на сход адреналина. Впрочем, даже меня порядком колотит. – Мне бы ни за что не хватило храбрости... А ты показала не только ему, ты им всем показала кузькину мать!

Растроганно улыбаясь, обхватываю руками узкие плечи, вскидываю голову и... встречаюсь глазами с несущимся к нам Киром. Перекошенным от ярости и жутко взъерошенным. Мне кажется, что сердце вот-вот скакнёт вслед за тем кирпичом. А Света тем временем только заводится:

– Круто же! Минус один высокомерный мажор.

Я крепко закусываю губу изнутри, чтобы не дать родиться ненужному мату.

Кир летит на нас ураганом. Даже смартфон, зажатый в татуированной руке, должно быть, весь трещинами пошёл от натуги. Чернее тучи, быстрее смерча.

Инстинкты всё-таки побеждают, они толкают меня на шаг назад, заставляя пасовать перед Лисом как перед стихийным бедствием. Секундная слабость, которую его мутные глаза едва ли сейчас видят.

– Свет, замолчи, – молю шёпотом, искренне надеясь, что этот торжествующий спич каким-то дивом не достиг его ушей.

– А что, скажешь неправда? Кто такой Лис без родительских денег и связей? – подруга, словно не слыша меня, возмущается всё громче. – Никто! Ноль без палочки.

– Свет... – немею, глядя на резко застывшего Кира. В горле скребётся проглоченный завтрак.

– А пусть тебя не обижает. В чате среди моих однокурсников только и мемов про то, как зайка Лиса поимела. А ещё знаешь, что пишут? Поля? Полина, ты чего...

– Продолжай, – Кир дёргает губами. На треснувшей ссадине выступает капля крови, и это далеко не улыбка – это оскал.

Света делает большие глаза, запинается и мгновенно понижает голос так, что даже мне с трудом удаётся её расслышать.

– Он сейчас за моей спиной, да?..

– Именно, – негромко подтверждает Кир, впиваясь стеклянным взглядом в свой байк. – Договаривай, пока я твою подружку на бензобак вместо заплатки не намотал. Не люблю, знаешь ли, неловких пауз...

Светка смотрит на меня с выражением такого неподдельного ужаса на лице, что я и сама на время впадаю в ступор.

– Ну ещё пишут, что ты втрескался... а Поля тебя отшила.

Твою же мать...

Чтобы понять, насколько Лис этим взбешён, достаточно увидеть, как резко сужаются его зрачки. Две злые точки в кипящей карамели.

– Чушь махровая, – бросает он сухо.

– Чушь – не чушь, а продолжишь её преследовать, считай, распишешься под каждым словом! – храбро парирует Света.

– Не лезь в это, – на всякий случай заслоняю подругу собой.

Даже не знаю, что меня больше пугает: его недобрый прищур или гаденькая ухмылка. Сейчас рванёт.

19. До вечера

Кир зубами вытягивает из пачки сигарету, щёлкает зажигалкой, затягивается, кажется, целую вечность и только затем устремляет на меня задумчивый взгляд.

– Значит так, вечером поедешь со мной.

– Что, прости?..

Лис укоризненно качает головой, затем складывает руки рупором и издевательски произносит:

– Отрабатывать будешь.

– Забудь, – рычу, едва не щерясь. – Не устраивает – чеши плакаться в деканат.