Эвелин тоже опустилась на стул, вобрав в легкие больше воздуха. Но на эти переговоры она пришла подготовленной. Она положила на стол свою расшитую бусинами черную бархатную сумочку и открыла ее. Потом отдернула клочок ткани и развернула серьги с сапфирово-бриллиантовыми подвесками.

У Эвелин осталось так мало того, что можно было предложить для заключения сделки! У нее сохранились лишь подходящие к серьгам сапфировое колье и сапфировое кольцо, а еще жемчуг, камея и изумительной красоты обручальное кольцо с бриллиантом.

Глаза Уайта округлились, и он схватил серьги, жадно рассматривая их. Эвелин вздрогнула, когда контрабандист попробовал одну из серег на зуб.

– Что еще у вас для меня есть?

Эвелин задохнулась от возмущения:

– Эти серьги с подвесками дорого стоят!

– Они явно не обошлись вам в тысячу фунтов. Сомневаюсь, что вы заплатили за них хотя бы пенни. – Он ухмыльнулся, и его черный зуб заставил Эвелин отвести взгляд.

Этот тип был абсолютно прав, хотя и груб – эти серьги не стоили ей ни пенни.

– Их подарил мой любимый муж, – прошептала она.

– А теперь у вас не лучшие времена. Ну да, я слышал, все вокруг слышали. Выходит, он явно оставил вам что-то ценное в том сундуке во Франции. Но если вы хотите получить это, вам нужно заплатить гораздо больше, чем стоят эти серьги.

Эвелин хотелось плакать. Она вытащила из сумочки подходящее к серьгам кольцо и положила его рядом на стол. Это был сапфир в пять каратов, окаймленный бриллиантами.

Уайт схватил украшения, сунул их в носовой платок и запихнул в задний карман брюк. Потом встал и улыбнулся:

– Я вернусь через неделю-другую. Тогда-то мы и сможем продолжить разговор.

Эвелин подскочила на месте:

– Постойте-ка, мистер Уайт, я рассчитываю на то, что вы отправитесь во Францию прямо сейчас!

Но контрабандист невозмутимо направился к выходу. На полпути он обернулся и усмехнулся, потом шутливо отдал ей честь, махнув пальцем у виска. Не веря своим глазам, Эвелин схватилась за стол, а Уайт между тем не спеша пробрался сквозь толпу и скрылся в дверном проеме.

Он уходил – с ее драгоценностями! Эвелин промчалась через общую комнату, в ужасе осознавая смысл произошедшего: она только что отдала свои сапфиры незнакомцу, не заслуживающему доверия, очень неблагонадежному незнакомцу. Увы, когда Эвелин добежала до парадной двери трактира, Эд Уайт уже вскочил на коня и ускакал прочь.

Эвелин в бессилии сползла по дверному косяку. Неужели этот тип только что украл ее драгоценности? Или он на самом деле собирается вернуться и планирует отправиться во Францию вместе с ней? О, она так не думала!

И вдруг Эвелин осознала, какой необычайно наивной она была, заплатив этому типу авансом. Одно дело – заплатить заранее Грейстоуну за то, что он вывез ее из Франции, в конце концов, она уже была на борту его судна! И Эвелин по-прежнему доверяла Грейстоуну: даже если он поцеловал ее, отверг ее и ушел от нее, на него можно было положиться настолько, чтобы заплатить авансом, ведь он был, по рождению и по натуре, истинным джентльменом. Он никогда не обокрал бы ее – он выполнил бы свою миссию. Но Уайт был контрабандистом, бандитом, а теперь еще и проклятым вором.

Вот черт!

Эвелин поспешила уйти из трактира прежде, чем Трим успел пригласить ее на ланч в компании своей жены. Слезы жгли глаза. «Нужно найти способ как-то вернуть себе эти сапфиры», – подумала Эвелин. Но даже притом, что она была полна решимости, мудрая часть ее существа прекрасно понимала: это – безнадежное дело. Ее обокрали, надули самым банальным образом.

И что теперь? Она не могла позволить себе потерять те украшения – у нее осталось так мало ценностей… И тут образ Джека Грейстоуна снова замаячил перед мысленным взором. Выругавшись, Эвелин схватила узды своей кобылы. «Это он во всем виноват!» – в ярости решила Эвелин. Страх за будущее дочери неотступно терзал ее. Эвелин боролась с подступающими слезами. Она не могла уступить настойчивому желанию расплакаться – она должна была найти в себе силы, чтобы справиться с этой ситуацией.