– В патруле три человека, княже, и маловероятно, что они вступят меж собой в сговор, поскольку состав тройки будет постоянно меняться – сегодня одни, а завтра другие, – вмешался Улан.

– Ну да, само собой, – подхватил Петр, но, видя колебания Михаила Ярославича, снизил планку запросов. – Но можно и иначе. Пускай они действуют от нашего имени, а уж мы по твоему поручению. Но тогда для нас самих надо какую-нибудь должностишку изобрести. Иначе те же купцы, да и обычные горожане пошлют наш патруль в случае чего, и все.

– Куда пошлют? – недоуменно нахмурился князь.

– Далеко, – торопливо встрял с пояснением Буланов, не на шутку испугавшись, как бы разгорячившийся Сангре, уже открывший рот, не успел в запале ляпнуть, куда именно.

– Ага, очень далеко, – подтвердил тот и благодарно покосился на друга – очевидно, и впрямь собрался сообщить точный адрес.

– А когда купцы тверское торжище на всю Русь прославят как самое справедливое и тихое, то и тебе от этого прямой почет, – перехватил эстафетную палочку Буланов.

– И не один почет, – вновь встрял Сангре. – К нему еще гривны добавь. Ведь когда такая слава о твоих торжищах пойдет, куда купец, если колеблется, торговать поедет, в Смоленск, в Тверь или в Москву?

Упоминание ненавистного города добило князя. Правда, положительного ответа друзья на свое предложение не получили, но и отказа не последовало.

– Надобно поразмыслить, посоветоваться, – уклончиво сказал Михаил Ярославич, а, отпуская их, не удержался, заметил, обращаясь к Петру: – Дивно мне. – И он удивленно покачал головой. – Вроде ты и прост, гусляр, весь как на ладони, а призадуматься – ох и хитер. Умеешь таковское ввернуть, чтоб за самое живое поддеть, – и он устало махнул рукой. – Ладно, ступайте, а я помыслю.

– Слушай, ты, чертов испанец! – устало сказал другу Улан, когда они выехали из терема. – Ты хотя бы изредка думай, о чем говорить и, главное, как.

– Ой, Уланчик, ну шо ты с меня хочешь? А если совсем нет времени для помолчать! И твой совет думать явно неуместен. Пока индюк думал, попугай нес всякую чушь, а в результате индюк в супе, а попугаи живут по триста лет. И потом, не забудь про мою чуйку. Князь – мужик прямой и в других любит то же. Уверен, теперь наша идейка обязательно пустит корни в его голове. Осталось только унавозить почву, чтоб побыстрее прорастало.

– Что ты имеешь ввиду под унавоживанием почвы? – насторожился Буланов. – Новую аферу?

– Ни боже мой, – заверил его Петр. – Обычную наглядную демонстрацию неправоты Ярославина и все.

– А когда нам думать о том, как выручить князя в Орде?

– Возникновение свежей оригинальной мысли вовсе не зависит от наличия свободного времени, но исключительно от изобретательности серого вещества нашего головного мозга, если оно вообще имеется у человека. Вот у тебя оно есть? – Улан крякнул, проворчав в ответ, что ему хватает. – Стало быть, ты чего-то придумал? – не унимался Петр.

– Сдурел?! – возмутился побратим. – Когда?!

– Значит, имеется, но недостаточно, – сделал безапелляционный вывод Сангре. – Так, для поесть и для поспать, не больше.

– А как с твоим веществом? – коварно осведомился Улан.

– У-у, таки его у нас хоть отбавляй, – и Петр, перефразируя одного из киногероев, горделиво добавил: – И не такое уж оно серое, как у некоторых.

– То есть ты успел придумать?

– А то. Притом цельную хитроумную комбинацию, бьющую одновременно по нескольким слабым местам гражданина Узбека, хай ему грець.

– А как ты узнал про слабые места хана.

– Ты наш терем видишь?

– Конечно.

– Тогда потерпи чуток. Дойдем, сядем за вечернюю трапезу, скушаем кашки с грибами и селедочкой, и когда возьмем в руки кубки с медовухой, я тебе детально все поведаю. И ша, боле я говорить ни о чем не стану, поскольку вначале мне надо заглянуть к Горыне.