Муравьев спросил, какие новости на Тихом океане, что же там англичане, каковы их новые козни, как торговля европейцев.

Это была другая сторона дела, не менее важная и для всех собравшихся, – круг привычных вопросов. О политике англичан вообще любили поговорить. Все оживились, возвращаясь к делу знакомому, как к старому партнеру по щекотливой, но приятной игре.

– Прежде всего, Николай Николаевич, я должен передать вам приветственное письмо, посланное на ваше имя его величеством Камохамохой, королем Гавайев.

Капитан открыл ящик и передал пакет. Муравьев, прочитав, отдал его Струве. Все торжественно молчали.

– Как он принял вас?

– Прекрасно, Николай Николаевич, мы встретили там радушие и заботу. Мы пришли на светлый праздник, одновременно с нашим компанейским судном «Князь Меншиков»… Вот подарок, сделанный мне королем Гавайев.

– Что это?

– Костюм полинезийского воина.

– И копье?

– Да… Камехамеха говорит, что симпатизирует русским. Он обижен, что наша Компания больше не торгует на Гавайях.

– А что он говорит про американцев?

Офицеры «Байкала» опять отозвались почтительным шумом.

Расспросы долго еще продолжались. Помянули события в Китае, Гонконг, прииски Сан-Франциско.

Наконец губернатор поднялся.

– Геннадий Иванович, – обратился он к капитану. – Вы выполнили поручение прекрасно, с необычайной отвагой! От души благодарю вас! Дорогой мой Геннадий Иванович! – Он пожал руку капитану, обнял и трижды поцеловал его. Спутники губернатора поздравили Невельского.

– Благодарю вас, господа, – обратился Муравьев к офицерам «Байкала». – Ваш славный подвиг принадлежит истории. Благодарю вас за службу! Вы исполнили невозможное! А теперь, господа, за дело. Я сегодня же отправляю рапорт государю. Миша, – обратился он к Корсакову. – Утром ты скачешь в Петербург. Готовься на рассвете в путь. Геннадий Иванович, немедленно представьте мне рапорт об открытиях и описи.

– Рапорт готов!

– Просмотрите его еще раз. Есть у вас письма в Петербург? – обратился губернатор к офицерам. – Садитесь и пишите… Да прошу вас отобедать со мной. – Он пригласил капитана и офицеров на берег.

Завойко был хмур.

– У Василия Степановича превосходные вина, – заметил губернатор. – Мы просим всех к себе.

– Прошу вас, господа… – сказал Завойко.

Невельской просил прислать для команды свежих овощей, каких только возможно.

– У вас цинга? – спросил Завойко.

– Цинги нет, но овощи необходимы.

– Почему вы решили, что на нашем судне цинга? – спросил, обратившись к Завойко, доктор Берг. – Я мог бы вам представить отчет, из которого вы могли бы легко удостовериться, что вследствие принятых мер команда «Байкала» дала самый низкий процент больных из всех когда-либо совершивших кругосветное. Этот отчет мог бы быть положен в основу соответствующего врачебного обсуждения и послужить материалом для составления правил.

«Черт знает, какие тут педанты и бюрократы», – подумал Завойко. Он обещал капитану продуктов самых свежих и свежих овощей, которых не видали они с самого ухода из Гонолулу.

– Так за рапорт! И приезжайте кутить, Геннадий Иванович! Жду вас всех, господа! – сказал Муравьев.

Он помянул, что путешествует с женой, что с ними всемирно известная виолончелистка мадемуазель Христиани, что дамы уж, верно, заждались.

Лица просияли.

– Жена жаждет видеть вас, Геннадий Иванович, Итак, едем! Кутить вовсю! Пить вино и целовать француженку! – добавил он потихоньку, обнимая несколько удивленного этими словами Невельского.

Когда все вышли из каюты, Муравьев сказал:

– В рапорте напишите все об иностранных судах у пролива.

– Я уже помянул…

– А в частном письме к Меншикову – об артиллерийском ученье!