Невельской рассказал, как при описи берегов лимана Петр Васильевич Казакевич увидел огромную бухту в горах, из которой шло мощное течение.

– Получив известие, я немедленно пошел туда на шлюпках с отрядом матросов… Вот деревня Тебах на устье – четыре дома, вот Чарбах – шесть домов, Чобдах – два дома. Мео… Петр Васильевич первым вошел в устье реки! – обернулся капитан к старшему офицеру Казакевичу. – Петр Васильевич определил астрономически местонахождение входного мыса. Вот рисунки, исполненные офицерами; входной мыс, вот деревня Тебах в трех верстах от устья, где, согласно утверждениям наших дипломатов, находится крепость с флотилией и десятью тысячами гарнизона…

Общий смешок прошел по слушателям. Рисунки стали передавать из рук в руки. Виды малолюдных гиляцких деревенек – в два-три дома, ютившихся кое-где под скалами прибрежного обрыва; лодки на реке, а более – безлюдные, но величественные пейзажи, сопки и сопки, волнистыми террасами вздымавшиеся ввысь одна над другой; огромные пространства воды, пустынные берега, скалы, леса – так представлялась по этим рисункам та земля.

– На трех шлюпках я поднялся вверх по реке на шестьдесят верст и осмотрел берега, желая знать, что собой представляет край в политическом, а также в морском, военном и этнографическом отношениях. Особенно нас интересовало население, торговля, отношения гиляков с соседними народами, их быт, одежда, вкусы, потребности. Мы стремились изучать все эти вопросы, исходя из того, что в будущем мы должны там торговать…

– А где же граница с маньчжурами? Где гиляки полагают ее? – спросил губернатор.

– Этого нам не удалось выяснить, – отвечал Невельской, и все снова улыбнулись. – Мы не трогаем этого края. Маньчжуры, в свою очередь, не трогают его. Край правительственными силами не занят, пренебрежен, без охраны, без влияния. Маньчжурские купцы жестоки с гиляками во время своих появлений, гиляки ненавидят их.

Трубка капитана запыхтела быстро, как маленькая паровая машина.

– Карту Константиновского, – повелел он, обращаясь к штурманскому офицеру. – Вот полуостров, в шестидесяти верстах вверх по реке от входного мыса. Мы тщательно осмотрели его. Вот вид. На этом полуострове, так же как и на южном берегу напротив него, возможна установка батареи тяжелых морских орудий. Требуются простейшие фортификационные работы, и Амур будет простреливаться во всю ширь, ни одно вражеское судно не войдет в его устье и не спустится по нему.

Муравьев, считавший себя опытным военным человеком, заинтересовался полуостровом. Он задал капитану несколько вопросов. Тот ответил обстоятельно. Вопросы посыпались со всех сторон:

– Каковы глубины у полуострова Великого Князя Константина?

– Затопляется ли прибережье?

– Есть ли лес для кораблестроения?

– Тепло ли на Амуре?

– Каков берег?

– Берега крутые и скалистые, но есть места, удобные для заселения, – говорил Невельской. – В горах растет великолепный кедр, течение несет вывороченные с корнями огромные дубовые деревья… Иначе говоря, на берегах Амура есть все для кораблестроения.

Называя гиляцкие деревни, цифры промеров, пункты обсерваций, градусы и минуты, капитан рассказал, как был открыт южный пролив из лимана в Японское море.

– Но есть опасность, ваше превосходительство, – сказал капитан, – все это может оказаться впустую…

– Почему? – встрепенувшись, спросил Муравьев.

– Беда в том, Николай Николаевич, что иностранцы уже там!

– Как?!

Все были поражены.

Муравьев взглянул в глаза капитану.

– Иностранцы знают о проливе?

– Нет, пока не знают, и в этом наше счастье. Но буквально за несколько дней до нашего прихода туда являлось военное судно. Опасность тысячу раз грозит нам.