– Но может быть, у меня два предназначение, не только физика, но и бизнес. Мы же с вами изучаем пространственную структуру Вселенной и понимаем, как она сложна. Она не одномерна, она многомерна. А значит, скорей всего, человек копирует эту многомерность. Вот я в какой-то момент и почувствовал ее в себе. Я убежден, что бизнес – это тоже наука. По крайней мере, ему можно придать ее вид.

– Замечательная наука. Едва ли не каждый день приносит новости: там убили предпринимателя, там сами предприниматели кого-то убили. Если Россия и сохранится, то только благодаря нам, ученым.

– Нет, у нас сил на это не хватит. Мы все погибнем. Вот увидите, когда много людей разбогатеют, они начнут жертвовать большие суммы на научные исследования. И здесь все изменится. Это единственный путь и другого нет и не будет. – Туров провел глазами по кабинету. – Посмотрите, какое тут царит запустение, это здание не ремонтировали лет пятьдесят. И оборудование у нас допотопное. На нем невозможно работать.

– Ну, хорошо, Олег, езжай за границу, как многие твои коллеги. У нас половина института туда перебралось. Еще половина сидит на чемоданах. Английский знаешь, диссертацию защитил, у тебя есть все шансы сделать там карьеру.

– Юрий Владимирович, я принял другое решение. Наш разговор ничего не изменит. Нам только обоим от него становится тяжелей. Подпишите заявление об увольнении.

Проклов поднял голову, внимательно осмотрел свой кабинет, задержал взгляд на осыпавшем потолке, затем подписал заявление. И отвернулся.

Туров взял заявление и направился к выходу. У двери он остановился.

– До свидания, Юрий Владимирович.

Ответа он не услышал.

Туров не сомневался, что разговор с матерью будет сложным, но все же он не предполагал, что настолько. Они говорили не меньше двух часов, несколько раз окончательно ссорились, затем наступало примирение, которое вело к новой ссоре. И, словно цирковые лошади, снова шли по тому же кругу.

– Мама, пойми, заложить дачу нужно только для того, чтобы спасти ее. Я анализировал все возможности, эта самая лучшая.

Мария Владиславовна в очередной раз поднесла уже и без того мокрый платок к глазам и смахнула с них слезинку.

– Такого просто быть не может. Что значить заложить дачу в банк? Ты получишь деньги, а если не сумеешь их вернуть, то ее они возьмут к себе. Я ведь правильно понимаю Олег?

– Ты все прекрасно понимаешь, тебе бы самой бизнесом заняться.

– О чем ты говоришь, твой отец никогда бы этого не одобрил. Он был всегда против подобных схем. Он считал, что человек должен служить своему отечеству. Как бы он расстраивался.

– Папа жил в другой обстановке. Можно даже сказать в другом мире. И о том, что случится со страной, он не мог и представить.

– А вот тут ты заблуждаешься. – Мария Владиславовна внимательно посмотрела на сына. – Он многое предчувствовал из того, что случилось. И это его угнетало. Поэтому сердце не выдержало. Я тебя оберегала от этой информации, чтобы она не мешала бы заниматься наукой. И где эта наука? Какой ужас, ты хочешь развозить какие-то стройматериалы. Да еще для строительства коттеджей на озере. Ты же прекрасно знаешь, как отец любил туда ходить.

– Да, знаю, но при всей любви к отцу мы с тобой не можем обожествлять каждый его поступок или слово. Его уже нет с нами шесть лет. И кто знает, как бы он отнесся ко всем переменам.

– Он был бы в шоке! – воскликнула Мария Владиславовна.

Пожалуй, тут мама права, подумал Туров.

– Мама, даже это если и так, все равно жизнь не остановить. И я бы обратился с такой просьбой к отцу. И убежден: пусть не сразу, но он бы меня поддержал. Он никогда не был закоренелым консерватором, в армии его считали одним из главных либералов. Он и пост этот занял, чтобы проводить реформы.